Если он слишком сидхе – так пусть тонет.
– Он тебя любит, – сказала я.
Она фыркнула, заплевав кровью собственный подбородок.
– Не настолько, чтобы не мечтать о плоти сидхе в своей постели.
Не поспоришь.
Острие кинжала подрагивало у моей щеки.
– А ты насколько сидхе? Хорошо вылечиваешься?
Я решила, что вопрос риторический, и отвечать не стала. Помрет она от своих ран раньше, чем прикончит меня, – или у нее все заживет?
Она харкнула кровью на камни и как будто задумалась о том же, что и я. Потянув за волосы, она повалила меня на спину, подтащила ближе к себе. Сопротивляться было бесполезно – с такой силой мне не совладать. Карга улеглась на меня и приставила кинжал мне к шее. Я обеими руками схватила ее руку: мускулы дрожали от усилия не дать ей проткнуть мне горло.
– Такая слабачка, – выдохнула она мне в лицо. – И почему мы подчиняемся сидхе? Если б я не умирала, фиг бы ты меня удержала.
– Я полукровка, – сдавленным от напряжения голосом сказала я.
– Ты достаточно сидхе, чтобы он тебя хотел, – прорычала она. – Так сияй же! Покажи мне эту дивную магию благих. Покажи, чего ради мы вам подчиняемся!
Она сделала роковую ошибку. Напомнила, что я и правда владею магией. Магией, которой больше не владеет никто.
И я призвала свою руку крови. Постаравшись не думать, что могла это сделать раньше – до того, как карга добралась до Шолто.
Рука крови – это значит, что я могу вызвать кровотечение из любого, даже крошечного пореза, не то что из этих ран, и она истечет кровью до смерти. В моем теле загорелся свет. Я засияла сквозь кровь, которой на меня капала карга. И прошептала:
– Нет, Сегна, не магию благих. Магию неблагих. Истеки кровью!
Она не сразу поняла: все пыталась воткнуть нож мне в горло, а я еле-еле удерживала ее на расстоянии. Она так вцепилась мне в волосы, что когти до крови пробороздили кожу головы. Я крикнула: "Теки!" – и кровь наполнила ее раны.
Кровь полилась на меня потоком, горячая – горячей, чем моя собственная кожа. Я отвернулась, чтобы кровь не залила глаза. Руки стали скользить, и я испугалась, что не удержу нож Сегны, что она пробьет мою защиту до того, как истечет кровью. Кровь лилась и лилась. Может ли карга истечь кровью до смерти? Может она умереть от потери крови или нет?! Я не знала.
Кончик ножа болезненным укусом проткнул кожу на горле. Руки дрожали от усилия. Я завопила:
– Истекай кровью!
Я захлебывалась ее кровью, а нож продвинулся еще на миллиметр. Легкий, совсем легкий укол, еще даже не рана – но скоро будет.
Но ее рука ослабила нажим, отдернулась. Я заморгала сквозь кровавую маску: глаза у карги расширились от изумления. Горло ей проткнуло белое копье.
Над каргой, обеими руками держа копье, стоял Шолто. Повязки с него куда-то делись, открыв страшную рану. Одним резким движением он выдернул копье – кровь забила из горла карги фонтаном.
– Теки, – прошептала я.
Карга рухнула в алую лужу, но кинжала из рук не выпустила.
Шолто воткнул копье ей в спину. Сегна забилась в судорогах, разевая рот, скребя руками и ногами по голым камням.
Только когда она совсем затихла, Шолто вытащил копье. Он заметно шатался, но все же подхватил концом копья и зашвырнул в море кинжал карги. А потом рухнул на колени возле ее тела, опершись на копье, как на посох.
Я уже не светилась, подползая к нему, – усталая, раненная, залитая кровью врага. Я встала на колени рядом с ним на окровавленной скале и тронула его за плечо, словно хотела убедиться, что он настоящий.
– Я видела, как ты утонул.
Он вряд ли толком меня видел, но ответил:
– Я сидхе и слуа.