– Я Файф, брат Ивара, – сказал он, недружелюбно глянув на карг. – Нашему царю понадобились охранники, которые не претендуют на его тело. Мы его тело охраняем, и все.
– Это оскорбление нам нанесли не потому, что мы не могли его устеречь, – возразила Агнес. – И вы ничем не поможете, когда он погонится за новой сидхейской козой. Лишних глаз он не захочет и уйдет с ней один.
– Довольно, Агнес. Всем – довольно. – Шолто сильнее прижал к себе мою руку. – Почему я не сказал тебе, принцесса? А как я мог сознаться, что благие так со мной обошлись? Что я такой воин, что самого себя защитить не смог? Что попался в ловушку, потому что меня поманили тем, что обещала мне ты? В одном Агнес права: меня ослепило желание быть в постели с сидхе, ослепило настолько, что я позволил этой благой меня связать. Настолько, что я поверил, будто она очарована моими щупальцами и одновременно их боится. – Он качнул головой. – Я царь воинства, и даже у связанного, у меня должно было хватить магии уберечь себя.
Он отпустил меня, шагнул прочь.
– Благие владеют магией, нам недоступной, – сказал Холод.
– У слуа есть магия, о которой благие и не мечтали, – возразила я. Я тронула Шолто за руку: он вздрогнул, но руку не отдернул. Я сжала его руку, и мне вдруг так захотелось обнять его, попытаться избавить его от этой боли. Я уткнулась лбом в его голую руку. Горло у меня сдавило слезами, и я расплакалась. Расплакалась неудержимо.
Он немного отстранился – посмотреть мне в лицо.
– Плачешь из-за меня – почему?
Не сразу, но я выговорила:
– Ты прекрасен, Шолто, ты правда прекрасен – нельзя, чтобы из-за них ты решил, что это не так!
– Теперь-то прекрасен, когда все отрезали! – заворчала Сегна, протискиваясь между дядьями Шолто.
Я мотнула головой.
– Ты помешала нам в Лос-Анджелесе. Ты видела, что я с ним делала, – стала бы я таким заниматься, если б не считала его красивым?
– Все, что я о той ночи помню, белое мясцо, это что ты убила мою сестру.
Я и правда убила, хоть и случайно. Той ночью, к собствен ному ужасу, я хлестнула каргу магией – я сама не знала, что так могу. Тогда впервые проявилась моя рука плоти. Сила кошмарная: способность вывернуть наизнанку живое существо и оставить так жить. Жить – непредставимо, невообразимо жить, когда рот погребен внутри кома плоти и все же кричит. Мне пришлось на мелкие кусочки порубить ту каргу магическим клинком, чтобы наконец прекратить ее агонию.
Не знаю, какая тень легла мне на лицо, но Шолто потянулся ко мне. Потянулся обнять и утешить, и Сегна не вынесла. Она разметала охранников в стороны, словно буря – пучки соломы. И с ревом бросилась на меня.
За спиной у меня и перед лицом мгновенно вскинулись руки. Все стражи среагировали одновременно, но Шолто был ближе всех. Он закрыл меня собой, и бритвенные когти Сегны располосовали его, не мою белую кожу. Он принял на себя почти весь удар, но даже той малости, что осталась, хватило, чтобы отбросить меня назад. Рука у меня онемела от плеча до локтя – но не болела, я ее просто не чувствовала.
Шолто толкнул меня в руки Дойлу, разворачиваясь к карге. Движение было настолько быстрым, что Сегна не успела среагировать, неловко отшатнулась в сторону озера. Смазанным от скорости белым пятном мелькнула здоровая рука Шолто – и карга упала за край обрыва. На миг она словно повисла в воздухе, плащ взметнулся крыльями, открывая почти нагое тело, – и она рухнула вниз.
Глава 12
Она лежала у самой кромки воды, насаженная на гребенку острых костей, проткнувших ее от горла до живота. Лежала обездвиженная, истекала кровью – точно рыба, пойманная на чудовищный крючок.