Проблема состояла в том, что эта книга была ей нужна. Занятия начинались в понедельник, а список ломбардов, где ей все еще были рады, уже подходил к концу.
Заинтересовалась, милочка?
Мили захлопнула книгу и выпустила поток таких ругательств, что ее отец был бы потрясен, если бы услышал это. Мужчина за стойкой лишь улыбнулся, приподняв идеально подстриженную бровь.
И я рад снова тебя видеть, Мили, сказал он, когда она замолчала, чтобы вдохнуть.
Карл, огрызнулась она, тебе нельзя вот так подкрадываться к людям.
Кто это сказал?
Я сказала!
Он вздохнул.
В следующий раз надену колокольчик. Так что, ты заинтересовалась?
Она посмотрела на потрепанную обложку, пятна от пиццы, вырванные страницы.
Да, сказала она осторожно, но я думаю, мне положена скидка.
Что? По крайней мере ей послышалось именно это. Прозвучало оно скорее похоже на «Штааааааа?»
Только посмотри на нее, сказала она. Профессор изолирует ее как источник биологической опасности.
Карл втянул щеки так, что она увидела очертания его длинных клыков, отчего он стал еще больше похож на труп. Впечатляющее достижение, особенно учитывая, что Карл де Розия официально считался мертвым уже как минимум сотню лет.
Мили. Душенька, проговорил вампир заискивающе. Будь рассудительна. Ты же собираешься в магтех, так? Он выставил руку, прежде чем она успела ответить. Да о чем это я? Ну конечно собираешься. Я знаком с преподавателем Грозной уже в общем, долго. Она читала эти технические курсы еще когда у меня клыков не было. И ей наплевать на состояние твоего учебника главное чтобы он у тебя был. К тому же если он слегка потрепан, это только придает ему характер, ты так не думаешь?
Слегка потрепан?
Он снова посмотрел на затертую обложку.
Полагаю, вернее будет сказать «излюблен».
Мили прикусила язык. Он был, пожалуй, прав: по поводу книги, по поводу Грозной, по поводу всего остального. Независимо от того, на каком отрезке жизни человек ни находился, никто не получал места в Университете неэлементарных наук и искусств, не имея достаточного житейского опыта, чтобы написать собственный учебник. «Или место в техническом отделении института», напомнила она себе. Те, кто зашли так далеко, уже умели расставлять приоритеты.
Я дам тебе сто двадцать, сказала она.
Сто двадцать? Сто двадцать? выдавил он жалостливо, и Мили заметила, что его губы судорожно выпятились, обнажив клыки. Она подозревала, что он добавил еще несколько слов, недоступных человеческому слуху. Ты хочешь, чтобы я до смерти изголодался, бессердечная девчонка?
Опять ты переигрываешь, Карл. Не грозит тебе никакой голод.
А мог бы! воскликнул он. Ко мне несколько дней посетители не заходили.
Врун.
Ну ладно, несколько часов. Но у меня быстрый метаболизм и и ты не понимаешь
Мили задумалась, знали ли в университетском театре, какой талант упустили, когда Карл де Розия решил посвятить свою нежизнь ломбардному делу. В самом деле, ему недоставало только слез и кружевного платка.
Ой, да брось, сказала она. Ты мог бы без проблем получить четыреста пятьдесят за ту модель планетной системы, что стоит за тобой. Карл бросил на изящный медный предмет недоверчивый взгляд. Мили стояла на своем: Я точно знаю, что она будет нужна перед началом семестра одной первокурснице, которая изучает арифмантику.
Театральное отчаяние Карла словно испарилось.
Да ну? А эта первокурсница м-м здорова?
Она серьезно посмотрела на него.
Нет. В это я не играю, я тебе не дилер. Если хочешь знать придется самому у нее спросить. А пока что скажешь насчет ста пятидесяти?
Скажу, что ты надо мной смеешься.
Ничуть. Двести?
Карл рывком придвинул пособие к себе. Ей едва удалось не взглянуть на него такими же голодными глазами, какими смотрел он.
Триста пятьдесят, и это еще щедрое предложение. Скидка для друзей и родственников, можно сказать. Выражение его лица смягчилось. Ради твоего отца.
Мили тяжело сглотнула ком в горле.
А если двести пятьдесят? спросила она.
А если провалишь из моей лавки?
Он произнес это с улыбкой, но это была улыбка кота, который знал, что почем. Мили провела мысленный подсчет всех своих расходов за последние сорок восемь часов, сверившись с пунктами смятого списка, который лежал у нее в кармане. Она заучивала его наизусть несколько недель, с тех пор как подтвердилась ее чудо-стипендия. «Металловедение для магтехников, издание двенадцатое». Сто пятьдесят. «Вдевятеро крепче железа: Краткая история чар-транспорта». Сто двадцать пять. «Руководство по воспламеняющимся веществам». Пятьдесят, но только потому, что ростовщик прямо перед этим продал позолоченный алхимический набор студенту выпускного курса и троице его льстивых приспешников, которые согласились разделить между собой непомерно большую плату в полторы тысячи, чем он, ростовщик, был более чем доволен. Мили просто повезло оказаться там в нужным момент.
Итого за последние два дня триста двадцать пять, и куплено было все, кроме одной книги. Она снова коснулась обложки и посмотрела на вмятину в дешевом картоне у себя под пальцами. Это было правда глупо, учитывая, в каком виде находилось пособие. Карл просил слишком много и сам знал, что слишком, но когда он уже назвал свою цену и показал клыки, она знала: лучше на него не давить. «Триста пятьдесят для друзей и родственников?» Ну да, это определенно было ради ее отца.
Сама знаешь, что больше ее нигде не найдешь, сказал Карл, прежде чем она успела сделать шаг от прилавка. Эту книгу. Нигде в городе. Это я точно знаю.
Откуда ты?..
Не беспокойся, я не могу читать твои мысли, но в данном случае мне и не нужно. Ты хочешь поискать в другой лавке.
Ты бы удивился, если бы узнал, что там есть, сказала она, но ее слова прозвучали неубедительно, даже ей самой так показалось.
Карл провел длинными паучьими пальцами по стеклянной поверхности прилавка. Они сияли в тусклом свете ломбарда, будто вырезанные из старой слоновой кости. И заканчивались, как подметила Мили, острющими ногтями.
Я получаю списки всех необходимых текстов от профессоров из университета. И из института, добавил он, бросив взгляд на пособие. Мы на Пон-Роу все их получаем, деточка, и деремся клыками и когтями, чтобы эти книги были доступны для таких дорогих и отчаявшихся студентов вроде тебя. И если я говорю, что я единственный, у кого есть такой экземпляр, то могу тебя заверить: это правда. У меня и квиток есть.
Мили посмотрела на его руки, затем на пособие, затем глубоко вздохнула. Иногда она ненавидела вампиров всей душой.
Триста. И, добавила она, перебивая его раздраженное рычание, я скажу той студентке с арифмантики, чтобы зашла к тебе за моделью. Это гарантированные четыре сотни в течение ближайших двадцати четырех часов. После чего, решив, что большего уступить она не сможет, заявила: Или соглашайся, или нет.
Рычание усилилось, дрогнуло и сменилось хриплым смешком.
А ты и впрямь в отца пошла, да? Ладно, душенька, я согласен.
Она запихнула книгу в залатанную сумку, а Карл повернулся к шкафу за прилавком, отпер его и извлек продолговатый черный ящик с блестящей от частого использования поверхностью. Поставил его между ними и открыл защелку. От хрустальных флаконов, пластиковых трубок и мерных цилиндров, сложенных внутри, едва уловимо повеяло антисептиком. Назначение каждого из этих предметов Мили познала за последние несколько дней подробно, неоднократно и болезненно. Она закатала рукав на правой руке, потому что не хотела, чтобы он видел, сколько она уже заплатила из левой, и приложила руку к стеклу.
Уж в чем Карлу или любому другому вампиру, торгующему на Пон-Роу, следовало отдать должное, так это в том, что работали они проворно. Кожаная манжета и жгут, йодный тампон и размотанная трубка, обнаженная игла («Совершенно новая и стерильная, уверяю», ответил он на ее взгляд) и чинно выставленный табурет. Затем укол иглы, медленное кровотечение, и мир сузился до тонкой красной линии, побежавшей от сгиба ее руки к цилиндру, тщательно обработанному антикоагулянтом. Жидкость разливалась по стеклу такими странными узорами, что Мили не сомневалась: любой специалист по сигнометрии поведал бы обо всем, что касается ее жизни и смерти, в самых недвусмысленных выражениях.