Но зато Чарльз Себастьян был умнее, чем мы все вместе взятые, это факт. Только вот ему не хватало хладнокровия. Наверное, поэтому он постоянно дрожал от страха. И наша забота не особо ему помогала.
Чарльз Себастьян несколько раз быстро моргнул и сказал:
Началось!
Что?
Ответа не последовало, но в нем не было нужды. В полоске света из-под прикрытой двери кладовки быстро мелькнули кошачьи лапы. Патронесса тоже знала о том, что экипаж судна раскололся на две группировки. И наверняка понимала в происходящем побольше нашего. На судне, доверху загруженном кадками с молодыми дубами, которые предстояло продать в далеких странах, царил постоянный хаос. И половина моряков в команде была очень зла на капитана, который в грош их не ставил.
Трапы загрохотали под топотом тяжелых ног: все же люди самые шумные животные в мире. Моряки орали совсем рядом пугающе рядом. Судно задрожало, и наш ящик вместе с ним. Заскрежетало металлом оружие, отозвалось пронзительным звоном. Глухими ударами кулаков моряки лупили друг друга. Мы с братом больше и больше вжимались в угол ящика. В последние несколько дней драки на корабле стали обычным делом. Как стал обычным делом свист кнута и скрежет цепей по палубе капитан все чаще и чаще приказывал сечь провинившихся, а затем бросать их в кандалах в специальную клетку, которая стояла на палубе у кормы, прямо над нашим укрытием. И все члены экипажа непрерывно ругались сквозь зубы. Даже коты вели себя беспокойнее обычного.
В ящике нам ничего не грозило, но без мамы в нем казалось слишком пусто и холодно.
Плохо, все очень плохо! взволнованно произнес Чарльз Себастьян. Бунт это беда для нас с тобой. Почему нет нашей мамочки? Она бы знала, что делать, куда бежать.
Тс-с
Я постаралась вести себя как мама. Она бы наверняка хотела, чтобы я позаботилась о нашем младшеньком.
Мы здесь в полной безопасности. И никуда бежать не будем.
Что бы еще сделала мама? Уже одно ее присутствие успокаивало, но это мне исправить не по силам. Мной овладевала паника. К такой ситуации я оказалась не готова. А кто бы оказался готов?
По трапу застучали башмаки.
Открывай! Женский голос. Открывай дверь! Стук кулака снаружи.
Я моргнула. Лучия. Ее голос. Она из офицерского состава судна.
Танука возился с ключом в замке кладовки. Чарльз Себастьян часто дышал, высунув кончик языка. Дверь резко распахнулась, ручка ударилась о стену. У нас от испуга застучали зубы. Лучия оттолкнула Тануку с прохода.
В чем дело? заорал он.
Притворяется, что не понимает?
Женщина отвесила ему гулкую пощечину тыльной стороной ладони. От боли мальчишка взвыл. В наш ящик, прямо в кофейные зерна, отлетел окровавленный зуб. Лучия пристально посмотрела на подвывающего Тануку.
Готовить умеешь?
Я я Он не знал, что ответить. Так и стоял, прикрыв рукой опухающую щеку и ощупывая языком дыру в зубах. Немного Стал белый как простыня. Я я только учусь. Я первый раз Его шатнуло.
Лучия обернулась к морякам, стоявшим у нее за спиной.
Этого взять и бросить к капитану. Им понадобится кок, когда они найдут сушу.
Не-е-ет! завопил мальчишка. Я не уйду! Я останусь здесь!
Его схватили под руки два моряка и поволокли наверх. Танука затих.
Молись, чтоб капитан этого не слышал, бросил себе под нос один из моряков.
И тут мальчишка снова оживился:
Сестра! Моя сводная сестра! Бенеллун! Ей только двенадцать лет.
Я ни разу не видела его сестру, но прекрасно понимала, из-за чего он разволновался. Хоть мальчишка мне никогда не нравился, я почувствовала к нему жалость.
Мы ее найдем и кинем вместе с тобой в лодку с капитаном, пообещал один из матросов.
Найдите девчонку! приказала Лучия кому-то, кого нам из укрытия не было видно.
Тяжелый топот постепенно затих. Мы с Чарльзом Себастьяном снова вжались в угол ящика, потому что Лучия вернулась и теперь изучала содержимое полок.
Как же она мне раньше нравилась! Из ее шелковистых волос можно было сплести великолепное гнездо. Темно-каштановыми волнами они спускались из-под шляпы, а несколько прядок всегда падали на лицо. Теперь на лбу Лучии выступила испарина. Она склонилась над нашим ящиком, и меня обдало невыносимым смрадом из ее рта. Вообще, я стойко относилась к любым запахам, но от дыхания Лучии, вонявшего соленой треской, было не спрятаться.
Она хватала ящики с полок и бросала их матросам. Неужели и наш она сейчас швырнет им в ручищи? Я вцепилась коготками в доски и зажмурилась.
Держись! Только держись! шепнула я брату.
Чарльз Себастьян дышал так часто, что, казалось, вот-вот потеряет сознание.
Хватит! крикнул сверху один из матросов. Остальное нам.
В его глазах плескалось безумие. Мама нам много рассказывала об иерархии на судне: этот матрос не смел таким тоном говорить с офицером. Лучия моментально взбесилась нас обдало волной ее гнева.
Хочешь, чтобы тебя вздернули за убийство? рявкнула она через плечо. Им надо дать провиант.
До Кингсленда каких-то восемьдесят морских миль.
На шлюпке с одним драным парусом, которую утопит первый же шторм! Делай, как я сказала, иначе искупаю тебя под килем!
Лучия вытащила с нижней полки полящика соленой трески, загребла вялых апельсинов и, кинув их сверху, сунула ящик матросу. Он не удержал груз, и несколько апельсинов свалились на пол.
Да ты еще хуже него! злобно бросила Лучия и, подняв ящик, вручила матросу, стоявшему позади. Чего застыли? Передавайте наверх и не мозольте глаза!
Рядом с нашим укрытием она нашла пакет сухого галетного печенья и еще какую-то еду я не разглядела. И тоже передала все наверх. А затем ее тонкие смуглые пальцы легли на бортик нашего ящика. Она стянула его на пол и ногой подтолкнула к выходу. Чарльз Себастьян взвизгнул. Но скрежет поглотил звук.
Держись! крикнула я, уже не переживая, что нас услышат, и еще крепче впилась коготками в доски. Не смей бежать! Здесь безопаснее, чем под башмаками.
Чарльз Себастьян не мог вымолвить ни слова я только слышала, как колотится его сердечко. Наш дом переходил из рук в руки, нас кидало из стороны в сторону. Все выше и выше и вот мы на палубе.
Я осмелилась выглянуть наружу. И чуть не ослепла от пламени факелов, освещавших непроглядную ночную тьму. Руки последнего в цепочке матроса бросили ящик на палубу, и мы с братом подпрыгнули от удара, кубарем покатились по дну, шлепнулись рядом с мешком с галетами. Мир бешено крутился.
Вы пожалеете об этом! Вопль раздался совсем рядом.
У кричавшего были связаны веревкой руки и ноги. Но голос я узнала сразу капитана ни с кем не спутаешь, хотя с замотанными руками и ногами, в ночной рубахе вместо кителя он выглядел странно и очень беспомощно. Бросались в глаза пожелтевшие, а местами черные ногти на босых ногах.
И пока некоторые члены экипажа мялись, не понимая, что происходит и чью сторону занять, несколько человек подхватили капитана на руки, высунули за борт и бросили.
Я замерла. Но вместо всплеска воды раздался глухой тяжелый удар. Значит, он упал с небольшой высоты. А вскоре над кромкой борта показалась макушка: капитан сумел сесть. Но как это возможно? Немного придя в себя, я сообразила: под бортом судна, над водой, болталась на тросах шлюпка. Капитан расшиб голову, когда упал в нее. По лицу у него сочилась кровь.
Это измена! Вы будете повешены! Помяните мои слова!
Я не отводила глаз. Появилась Лучия. Капитан бросил на нее тяжелый взгляд и выговорил:
Как ты могла?!
Она посмотрела на него с сожалением. И вдруг повернулась к собравшимся на палубе и сказала:
Я остаюсь верна капитану.
Ее слова вызвали рокот, но я не понимала почему. Капитан, надменный и не сдавшийся, всматривался в экипаж: кто же еще верен ему? Взгляд налитых кровью глаз он останавливал на лицах всех моряков по очереди и, казалось, запоминал их. Внимательно вслушивался в их насмешливые реплики. Потом уставился на сбившихся в группку вокруг одного из офицеров. Это был мистер Томас, и именно он возглавил мятеж.