Что случилось? спросил он.
Протестующие, ответил отец с поразившей Дэвида яростью. Антиземная демонстрация.
У Дэвида снова загудел терминал. Бегущая строка переменилась.
«ВЗРЫВ В СОЛТОНЕ, ПОДТВЕРДИЛИСЬ СВЕДЕНИЯ О ЧЕТЫРЕХ ПОГИБШИХ».
Тетя Бобби, когда они вернулись домой, сидела, поджав губы, в общей комнате и тяжелую черную гантелю не поднимала, а просто сжимала в руке, как ребенок любимую игрушку. Монитор был настроен на новости, звук приглушен. По четырем углам монитора показывали в прямом эфире разрушения в Солтоне, но тетя на них не смотрела. Мать Дэвида сидела за столом, прокручивала вкладки на ручном терминале.
Когда вошли Дэвид с отцом, родители переглянулись с особой многозначительностью. Смысла их взглядов Дэвид не понял. Отец похлопал его по плечу попрощался и шагнул к загородке.
Привет, сестричка.
Привет, сказала тетя Бобби.
Из безопасности с тобой связались?
Пока нет, ответила она. Если понадоблюсь, они знают, где меня искать.
Дэвид хмуро обернулся к матери. Он не представлял, зачем безопасникам может понадобиться тетя Бобби. Попробовал высмотреть в этом угрозу себе, к примеру, что им нужна от нее информация о товаре, который он стряпал для Хатча, но в это совсем не верилось. Должно быть, что-то связанное со взрывом, хотя и в этом не виделось большого смысла. Мать только повела бровью и спросила, как прошла встреча с мистером Оком. За Дэвида ответил отец, и неприятное напряжение, окружавшее тетю, отошло на задний план.
Завтра вечером, сказала Дэвиду мать, решено устроить семейный праздник. Папин-пап с кузенами приедут из Атерпола, а дядя Истван с новой женой добираются от Дханбад-Нова. Они сняли кабинку в лучшем ресторане Брич-Кэнди. Дэвид молча возблагодарил мироздание, что о встрече с Хатчем договорился на сегодня. Ускользнуть украдкой с собственного праздника он бы не сумел.
После ужина Дэвид пробормотал что-то про школьных друзей и вечеринку, пообещал не соваться в Солтон и юркнул за дверь, не дав никому полюбопытствовать, куда он направляется. По пути к станции «трубы» на него снизошел покой. Почти умиротворенность. Всю дорогу до Мартинестауна Дэвид словно парил в воздухе. Лабораторные закончены, а те, что не закончены, перешли к другим, а все прочее Лили, Хатч, протестующие, взрывы, семейное сборище и перспектива отъезда из дома не висело над ним, как меч над головой. Да, работа в Солтоне будет в тысячу раз тяжелее нижнего университета. Но это когда еще. А пока он поставил на терминале мотивчики бебапапу и расслабился. Пусть только на время пути до Мартинестауна, но ему было спокойно, как никогда в жизни.
Хатч его уже ждал. Строительный фонарь горел резким белым светом, батарейка почти неслышно шипела. Тени как будто съели глаза Хатча.
Малыш, обратился он к вошедшему Дэвиду, не ожидал от тебя. Рискованное дело заговаривать со мной при родичах и властях. Ты здорово дергался. Такие вещи люди замечают.
Извини. Дэвид, цепляясь штанинами за шершавый пластик, сел на ящик и одернул обшлага брюк. Мне нужно было с тобой поговорить.
Всегда к твоим услугам, друг мой, сказал Хатч. Ты же знаешь. Ты у меня номер первый. Твои проблемы мои проблемы.
Дэвид кивнул, рассеянно ковыряя кожицу в лунках ногтей. Когда дошло дело, заговорить о Лили оказалось неожиданно трудно.
Меня распределили в разработки.
Уже знаю. Самое место для умников. Разыграй свои карты как надо, и будешь кататься на планете как в собственном каре, сказал Хатч. Но мы не за тем пришли. Так?
Да, я я хотел связаться с Лили. Думал, может, она захочет отметить со мной это дело. Но у меня не в порядке терминал, а в памяти я сведений не сохранил и подумал, раз ты Дэвид сглотнул, пытаясь избавиться от кома в горле. Раз ты лучше всех ее знаешь
Его взгляд случайно упал на лицо Хатча. Тот словно окаменел, замкнулся в себе и в молчании. Лучше бы он скалил зубы.
Она обратилась к тебе. Дэвид обещал не говорить Хатчу о сообщении Лили и действительно не сказал, но молчание его выдавало. Хатч глубоко вздохнул и провел рукой по волосам. Ты за Лили не волнуйся. О Лили позабочусь я.
Мне показалось, она попала в беду.
Ладно, Крошка. Ты не в курсе, так я тебе помогу. Хозяин Лили я. Она моя. Моя собственность, понял? А она наделала дел, связалась не с той компанией. Вляпалась в политику. Такие, как мы, этим не занимаются. Земля, Марс, АВП это все дерьмо для добрых граждан. К таким, как мы, оно только внимание привлекает.
Вид у нее был испуганный, продолжал Дэвид. Услышал свой плачущий голос и обругал себя, что не сумел сдержаться. Скулит как младенец. Она сказала, ей нужны деньги.
Хатч рассмеялся.
Не вздумай давать сучке денег.
Собственность, повторил Дэвид. Она хотела хотела выкупить себя. Так?
Лицо Хатча смягчилось, стало почти сочувственным. Может быть, жалостливым. Наклонившись, он положил ладонь на колено Дэвиду.
Лили отрава с милым ротиком, малыш. Я правду говорю. Она сделала большую-большую глупость и теперь расплачивается за ошибку. Только и всего. Я знаю, сколько у тебя денег, ты ведь их от меня получил. Не хватит, чтобы выплатить ее долги.
Может, я мог бы
У тебя и на половину не наберется. Хорошо если на четверть. Ты ничем не сумеешь помочь девочке. У тебя на нее встает и ладушки. Только не принимай это за что-то большее. Ты меня понимаешь?
Унижение тошно сжало ему сердце. Дэвид опустил глаза, запрещая себе плакать. Он ненавидел себя за такую реакцию. Он злился на нее, и на себя, и на Хатча, и на родителей, и на весь мир. Его обжигал стыд, ярость, бессилие. Хатч встал, и его тень выплеснулась на пол и стену, как использованная смазка от двигателя.
Нам пока лучше не общаться, сказал Хатч. Тебе и так хватает забот. Про товар пока не думай. Все уладим, когда ты обоснуешься в Солтоне. Тогда можно будет поставить выпуск на поток, а? Узнаешь, что такое настоящие деньги.
Хорошо, кивнул Дэвид.
Хатч со вздохом вытащил ручной терминал. Выстукивая по клавиатуре, продолжал:
Я тебе подкину кое-что на счет, договорились? Считай, премия. Купишь себе что-нибудь для удовольствия, так?
Так.
А потом Хатч исчез, ушел в Мартинестаун, к станции «трубы», в мир. Дэвид остался сидеть, как недавно сидел здесь с Лили. Ощущение покоя испарилось. Руки сжимались в кулаки, а бить было некого. Он чувствовал себя выпотрошенным. Пустым. Переждав положенные десять минут, он отправил себя домой.
На следующий вечер состоялся праздник. Его праздник. Папин-пап кривовато улыбался после удара и похудел с того раза, как Дэвид его видел, но был по-прежнему бодр и громогласен. Тетя Бобби заняла место рядом с ним, а по другую руку устроился отец Дэвида, словно папин-папу нужна была их поддержка, чтобы сидеть прямо. Негромкий стук столового серебра о тарелки и веселый шум разговоров состязался с просочившейся в их зал музыкой трио, игравшего на возвышении у входной двери. Зеленые с золотом скатерти накрывали сразу три столика, как бы объединяя их. Подавали курицу в черном соусе с рисом и овощным салатом Дэвид два раза брал добавку, но так и не ощутил вкуса. Отец потратился на открытый бар, и новая жена дяди Иствана, уже основательно опьянев, подбивала клинья к одному из старших кузенов. Мать Дэвида расхаживала позади сидящих, трогала за плечи, иногда ненадолго вступала в беседу словно налаживала совещание в офисе. Дэвиду страшно хотелось куда-нибудь свалить.
Знаете, в старину, говорил папин-пап, жестикулируя рюмкой виски, люди строили соборы. Огромные церкви вздымались ввысь во славу Господа. Много-много больше, чем можно ожидать от каменотесов и плотников с простенькими стальными орудиями. С самыми простыми инструментами.