– Разве вы не хотели что‑нибудь спросить у него? – поинтересовалась она у Боба.
Он покачал головой:
– Просто хотел увидеть, как работает спрей. Не могу поверить, что он сказал вам, будто он александриец.
Генри пошла спать, а мы с Бобом прикончили виски. Я уже слегка опьянел, поэтому спросил:
– Где вы хотите похоронить Боба? Я помогу вам утром.
– Нет, нет, нет, – покачал головой Боб. – Не здесь. Вам придется взять его с собой.
– К следующему Индейцу Бобу? А что, если там тоже все закрыто?
– На кладбище, – поправил он. – Все Бобы лежат на одном кладбище. Это часть сделки. Нам не дали ни образования, ни девушки, ни достойной работы, зато все получили место на кладбище. Меня самого там похоронят когда‑нибудь.
– Где?
– Не знаю, – ответил он, передавая мне бутылку. – На самом деле и не хочу знать, если вы понимаете. Я уверен, что оно есть в искателе. Попробуйте последний номер, какой он там. Что до меня, я пошел спать.
Остался последний глоток. Я прикончил виски и отправился спать в грузовик рядом с Генри. Ночь стояла теплая, но у меня замерзли руки. Я засунул ладони под ее свитер с синими птицами, но она вытолкнула их в полусне.
Что‑то разбудило меня. Я думал, что шум, потом понял, что тишина.
Гомер прекратила храпеть. Я дотронулся до ее носа: холодный. Неужели ей наконец стало лучше? Куппер все такой же теплый и пушистый, как шапка. Мне захотелось в туалет. Надо ли ей в туалет?
Я вышел из грузовика. Вокруг светло как днем. Взошла луна, и за последние несколько дней, что я ее не видел (с самых островов, кажется, сто лет назад), оказалась почти полной. Полоса светила так ярко, что мне пришлось сощуриться, чтобы посмотреть на нее. Говорят, на луне что‑то написано, но я так и не смог прочитать что. Двадцать лет назад туда послали ракету с роботами, чтобы разровнять поверхность для печатного рекламного плаката. К тому времени как работы закончились, компания разорилась, а роботы (скорее всего) умерли. Теперь осталась только полоса, как яркий стерильный бинт посреди лица каменистой маленькой планеты.
Я пошел в тень пописать. Какое шикарное и сладострастное ощущение после долгого воздержания! Я как раз застегивался, когда что‑то ударило меня по руке.
Я оглянулся. Кто‑то кинул камень? Кто? Боб? Генри?
Потом увидел блестящий красный глаз на земле рядом со своей ногой.
Жучок! Он снова нашел нас. Только на сей раз он отыскал именно меня, а не грузовик, который стоял в нескольких футах в темноте. Я осторожно поднял его – но вместо того чтобы ужалить меня, жучок начал тепло пульсировать. Я не хотел выпускать его. Он преследовал нас с самого Среднего Запада, через междуштатные границы и добрался‑таки до Запада и тополиной рощи. Я не представлял, как он выбрался из носка. Может быть, вымыло волной. Или мальчишка, удивший рыбу, вытащил его из воды и освободил, Гекльберри Финн. Я как наяву видел, как он нашел жучка, решил, что это приманка, как удивился, когда он улетел.
Я гадал, чувствовали ли его пальцы ту же сияющую пульсацию. Такое незабываемое ощущение, что даже отпускать его не хочется. Но у меня еще дела. Я нашел железную банку в щели фасадной стены казино. Положил туда жучка и крепко закрутил крышку.
Потом еще крепче. И еще крепче.
Я искал лопату, когда в голову пришла гораздо лучшая идея. В роще, рядом с грузовиком, стояла ниспадающая изгородь из колючей проволоки. Я раскачал кедровый столб, вытащил его и уронил банку в ямку. То ли у меня разыгралось воображение, то ли маленький красный глаз умоляюще мигал мне, когда я ставил столб на место. И все под ослепляющим светом полной луны.
Я закинул ноги на приборную доску и завалился спать на кресле водителя.
Следующим утром, проснувшись, я обнаружил, что Генри растянулась на мне и шарит у меня между ногами, изучая искатель.