– Она представляет большую ценность, и я должен получить ее обратно.
Я показал обложку альбома Хэнка Вильямса, стоящую между двумя передними сиденьями.
– Вижу, – кивнул Боб. Раньше он обложки не заметил. – Тогда понятно, почему Дасти Спрингфилд.
– Продолжайте, – вклинился искатель.
– Дасти кто?
– Мы используем обложки от пластинок Дасти Спрингфилда для самых ценных, самых денежных, самых редких альбомов. Для тех, что поступают прямо в Вегас. Просто прикрытие.
– Вегас?
– Александрийцы, – пояснил он. – Только они могут позволить себе самые редкие и ценные пластинки.
– Ты слышала, Генри? – крикнул я через заднее сиденье. – Мы едем в Вегас. Как я и думал.
Но Генри не слушала. Она храпела вместе с Гомер. А я гадал, почему Боб все мне рассказывает. Он явно решил, что может нам доверять, но почему?
Ничто не выглядело по‑западному. Я всегда думал, что у Миссисипи берет начало Запад, но так далеко – пятьдесят, потом сто километров в глубь Айовы – и везде, куда ни глянь, типичный пейзаж Среднего Запада. Пшеница и бобы и большие деревья, жмущиеся к домишкам как огромные дружелюбные собаки.
Индеец Боб продолжал тарахтеть обо всем подряд, даже о своей болтовне.
– Братья ругают меня за то, что я много говорю, – каялся он. – Дайте мне знать, если я начну вас раздражать.
Я ответил, что все в порядке. Приятно с кем‑нибудь поговорить, или кого‑то послушать. Обычно Генри молчала, даже когда не спала. Я посмотрел на нее в зеркало заднего вида. Просыпается. Она открыла глаза. Полезла под свитер (возможно, гадая, не приснилась ли ей потеря наших денег) и снова закрыла глаза. Не приснилось!
– Продолжайте, – проговорил искатель.
Слушая Боба, я узнал причину мигания рекламы казино – она питалась от электричества, производимого самими автоматами.
– Старики дергают за рычаги, – объяснял Боб. – Зажигают указатель и привлекают еще народ. Иногда даже вырабатывается излишек энергии, продаем энергосистемам. Может, мы сейчас ее и используем. Какого года ваш грузовик?
Я ответил, что не имею ни малейшего понятия.
– Он принадлежал Бобу.
– Нет, – возразила Генри. Она проснулась. Я мог по голосу определить, что у нее начались боли. – Время принимать таблетку, – потребовала она, протягивая руку между двумя передними сиденьями.
Я дал ей последнюю «Полужизнь» Гомер.
– Спасибо, – отозвалась она, проглатывая таблетку единым духом. – Грузовик принадлежал брату Боба. Из Джерси. Я так полагаю, вы – родственники?
Я отключился, пока Боб рассказывал о клонировании и семидесяти семи Индейцах Бобах.
– Ух ты! – восхитилась Генри. – Такое способно положить конец любому разговору.
– С тобой все, что угодно, положит конец разговору, – заметил я.
– И что ты имеешь в виду?
– Пожалуйста! – воскликнул Боб. – Наш поворот впереди, в паре миль.
Будто подстегнутый, искатель проскандировал:
– Поверните на семь, три километра.
– Надеюсь, там есть «кабинет задумчивости для девочек», – сказала Генри. – Мне надо носик попудрить.
– Мне тоже, – объявил я, наслаждаясь ее потрясенным выражением лица.
– Что?
– Только то, что я сказал, – объяснил я.
– Поворот налево, по проселочной дороге № 12, на север.
– Вот и мы, – сказал Боб.