Она подумала о Максин. Максин обещала звонить. Она взглянула на телефон. Связи нет. Ну понятное дело: откуда в этой идиотской глуши возьмётся связь?
Высоко над головой кружили и надтреснуто кричали птицы.
Она пошла дальше. Дорога свернула на пустошь: там и сям рос папоротник, а на проплешинах темнел голый дёрн. Ни единой машины в поле зрения. За околицей от дороги ответвлялась тропа стрелка указывала на север, в никуда. Ещё на этом указателе был изображён весёлый мультяшный пешеход. Она остановилась. Никогда прежде не забиралась она так далеко на север. Вереск, папоротник-орляк, можжевеловые кусты в жёлтых цветах и овцы, овцы, миллион овец. Каменные заборы, ручьи. Несколько разрушенных каменных хижин видно, тут прежде была деревня. Заброшенный фермерский дом, за ним стадо быки и коровы. Пустоши, сопки или как там правильно называются эти чёртовы холмы? Дальше чёрные скалы, гранитные массивы с зазубренными краями они поднимались всё выше, выше и превращались в тёмные горные вершины на невероятно далёком горизонте.
И над всей этой пустотой пустое, тяжёлое небо.
А сзади, за деревней, тёмный и, похоже, бесконечный лес.
Тут родилась её мама. Сильвии твердили о здешних краях с раннего детства. Показывали пейзажи на фотографиях. Она прекрасно знала, как всё это выглядит. Но в детстве её сюда не возили. Она выросла в городе. Так зачем сейчас привезли?
Она зажмурилась. Сдержала слёзы.
Не тупи, Сильвия, сказала она себе. Ты скоро вернёшься домой.
А давай ты будешь моей сестрой?
Она вздрогнула, повернулась.
Качели были пусты, а рядом с ней стоял мальчик в джинсах и белой рубашке. Всё-таки мальчик, только волосы длинные, льняные.
Ну пожалуйста! попросил он. У меня ещё нет сестры.
Да я тебя впервые вижу.
С какой стати она вообще ему отвечает?
Это не важно, сказал он. Если бы сестра только родилась, я бы её тоже впервые увидел. И она меня.
Иди отсюда.
Он не двинулся с места.
Не буду я тебе сестрой, сказала она. Не буду. Отстань.
Он засмеялся.
Огромные голубые глаза. Сияют.
У меня есть брат, продолжил он. Он и тебе будет братом.
Не нужен мне брат. И ты мне не нужен. С какой стати?
Его зовут Габриель, произнёс мальчик. И будем мы как в стародавние времена
Стародавние времена? К чему он, чёрт возьми, клонит?
когда все дети были вместе, договорил он.
Она отвернулась и пошла по тропе, вслед за мультяшным пешеходом.
Меня зовут Колин! крикнул мальчик ей вслед.
Она не остановилась.
А ты Сильвия Карр! крикнул он. Я знаю!
Спасибо, что сообщил, прошипела она себе под нос.
И не оглянулась. Пошла дальше. Тропинка вела чуть вверх. А вдруг там, повыше, есть связь? Она подняла воротник, стянула его на шее. Ветер свистел в ушах, развевал ей волосы. Земля мягкая, влажная. Наступишь и из-под ног сразу засочится тёмная вода. В траве шорохи. Над утёсом парит одинокий ястреб.
Далеко-далеко, низко над горизонтом, стрелой пролетел чёрный силуэт самолёт. Такой красивый, такой изящный, такой стремительный, такой безмолвный словно он и мухи не обидит.
Папа над мамой всегда подшучивал: дитя леса, дикарка, оленёнок, лиса как он её только ни называл.
А может, ты медвежонок? говорил он. Ведь, когда ты была маленькой, в вашей северной глуши водились медведи?
Да! отвечала мама. И волки водились, и антилопы.
В раннем детстве Сильвия всему этому верила. Она хихикала и улыбалась, когда папа приподнимал ей пальцем подбородок и заглядывал в глаза.
Ещё один зверёныш на мою голову, говорил он. Дикое дитя дикой мамаши. Вижу разом и лисичку, и орлёнка. Похоже, я в этом доме единственный человек, носитель цивилизации.
По правде говоря, мама в этих краях прожила совсем недолго, неполный год. Изначально деревню выстроили, когда возрождали здешние леса. Дед Сильвии, мамин отец, работал в лесничестве: деревья сажали, выращивали, при необходимости прореживали, и теперь за околицей темнел один из самых больших лесов Нортумберленда. Но наступили иные времена. На смену людям пришла техника. Лесников поувольняли, и они вместе с семьями устремились в другие края, в новую жизнь. Дед открыл кондитерскую на Хитон-роуд. Сюда он так и не вернулся, до самой смерти.
Мама сюда тоже ни разу не приезжала. Только теперь решила ненадолго сбежать из города, заняться живописью. И дочь с собой прихватила.
Сильвия плотнее запахнула воротник. Связи нет. А Максин с Франческой сегодня вечером идут на джаз в клуб «Лайв». Там Микки на барабанах. Его первый настоящий концерт.
Вокруг что-то шуршало, топотало, царапалось. В траве плакал ветер. Зря она, конечно, не надела ботинки. Мама купила и привезла их сюда специально для прогулок. Её голубые кеды потемнели и начали чавкать и хлюпать при каждом шаге. Везде вода: поблёскивает в лужицах на тропинке, струится-искрится в ручьях, что стекают с холмов. Поднявшись выше, она увидела вдали плоскую тёмную поверхность Килдерского озера. К его берегам подступал тёмный густой лес.
Сзади шаги.
Опять этот мальчишка. Колин. Он запыхался. Видно, быстро шёл.
Смотри, чего покажу! сказал он.
Она хмыкнула.
Не хочешь? удивился он. Смотри!
Он протянул руку, сорвал травинку, оторвал от неё кусочек, зажал между пальцами, поднёс к губам. И дунул.
Полусвист-полускрежет. Что ж ещё? Все мелкие так делают. Они с Максин тоже забавлялись в детстве.
Слышишь? сказал он.
Она промолчала.
Хочешь попробовать?
Она промолчала.
Меня брат научил.
На языке вертелось: Иди отсюда.
Слушай ещё, велел Колин.
Он снова дунул: запрокинул голову и выдал звук подлиннее и погромче, с переливами. А потом указал куда-то в пустоту.
Слышишь? спросил он. Слышишь?
Что надо слышать?
Они отвечают.
Кто?
Птицы. Когда я это делаю, птицы в ответ подают голос. Вот это кроншнеп кричит.
Да они всё время кричат.
Не всё. Вот этого слышишь? Обычно он молчит, но мне всегда отвечает. Музыка тут творит чудеса.
Понятно, сказала она со вздохом.
Так мой брат говорит. Он всех может заставить петь. У него и лисы поют, и барсуки, и олени. Тебе сколько лет?
Что?
Тебе примерно пятнадцать, да? И ему тоже. А мне всего девять. Я хожу в школу в Хексхэме. А он вообще в школу не ходит.
И почему ты не в школе?
Живот болит. И вообще, от школы тупеют. Сама знаешь.
Да ну?
Точняк. Там людям мусором голову набивают. Старьём и гнильём. А ты, небось, туда ходишь?
Хожу.
Беда мне с тобой. Он снова свистнул через травинку. Этому, небось, в школе не учат.
Она чуть не застонала вслух. Ну что взять с ребёнка?
Брат говорит: если научиться здорово свистеть, можно позвать любого зверя. Вмиг прибежит.
Она удивилась.
Волшебная травинка?
Не только травинка. Тут много волшебного.
Он снова дунул.
Птицы пели, ветер плакал
А далеко-далеко над холмами снова пронёсся самолёт. Мгновенно и бесшумно.
Брат говорит, что можно и призраков в лесу увидеть, и мёртвых из-под земли вызвать. Если умеючи.
Она покачала головой. С какой стати она вообще с ним разговаривает?
Колин, отвяжись, процедила она.
И где он на этот раз?
Кто «он»?
Папка твой. Он же по всему миру шляется, фотки делает, да?
Не твоя забота.
Но где-то же твой папка есть? Не испарился пока?
Она молча буравила Колина взглядом.
Боишься, что его убьют?
Она покачала головой. Закрыла глаза.
Не боись. Не убьют.
Когда она снова открыла глаза, он уже спускался с холма к деревне, размахивая руками, словно в танце. Или в полёте. Копна светлых волос посверкивала на солнце.
Она долго смотрела ему вслед.
Потом тряхнула головой: надо же, в братья навязывается! Она никогда не хотела иметь брата. Ну, сестру ещё куда ни шло. С сестрой, наверно, можно ужиться. На самом деле ей и одной хорошо. В детстве-то она порой мечтала о сестричке. Чтобы она появилась откуда ни возьмись, прямо как Колин, взяла её за руку и сказала: «А давай ты будешь моей сестрой?» И они вдвоём, рука в руке, пойдут гулять в Хитон-парк.