Время шло к вечеру, и площадь, ещё не опустевшая, готовилась к этому. Дини стоял
на том же месте, не зная, куда идти и что делать. В этом невероятном для его
сознания скоплении людей он чувствовал себя потерянным. Первый эффект иссяк, его
воздействие закончилось, и в своём воображении Дини превратился в маленькую
пушинку, подвластную ветру обстоятельств, в крохотное ничто, которое может
растоптать, случайно или нет, чья-то нога. Это было неприятное ощущение, и Дини
решил, что ни за что не будет жить в городе. Никогда. Он даже пожалел горожан,
хотя никто из них и не выглядел откровенно несчастным. Может, они привыкли?
Дини встряхнулся. Он здесь для того, чтобы пройти этот город, как часть пути, а
не чтобы смотреть по сторонам и жалеть себя. Мальчик двинулся с площади. Он не
знал, в какой стороне находится выход из города, он просто пошёл, как всегда,
полагаясь на интуицию. Ноги привели его в крохотную улочку, здесь дома ещё
меньше напоминали жильё деревень, хотя и навевали ощущение нищеты. Пахло
съестными отходами. Прохожих почти не было. Дини показалось, что он заплутал, и
мальчик решил выбираться отсюда. Не было смысла ходить просто так.
Когда впереди уже показался просвет улицы пошире, мальчика что-то остановило.
Дини снова осязал то, что иногда задерживало его в деревнях у какого-нибудь дома.
Однако сейчас ситуация была несколько иной. Раньше он видел перед собой
определённый дом, теперь, в этой узенькой улочке, куда солнце заглядывало лишь в
самый полдень, вокруг находилось сразу два длинных высоких дома, и даже
неопытному ребёнку, впервые оказавшемуся в городе, стало ясно, что они
предусмотрены для нескольких семей.
Дини растерянно вращал головой, понимая, что не уйдёт отсюда прежде, чем
убедиться, что никому не нужна его помощь. Меж тем время шло, и узкая улочка,
пригодная для фундамента близкой ночи, уже впускала в себя осторожные сумерки. И
в отличие от деревенских вечеров здесь было жутковато. Дини пробрала дрожь, хотя
улочку наполняла духота. Наконец, мальчик не выдержал и шагнул к ближайшей двери.
Осторожно постучал, отступил на шаг.
Дверь долго не открывали, и, когда Дини собирался подойти к противоположному
дому, она всё-таки отворилась. Женщина, выглянувшая в образовавшуюся щель,
оказалась обрюзгшей и вульгарной. Завитые короткие волосы превращали и без того
не по-женски крупную голову в громадный рыжий шар. Увидев, что перед домом
находится всего лишь ребёнок, она приоткрыла дверь шире и окинула его
недовольным взглядом.
Дини сглотнул и непроизвольно отступил ещё на один шаг.
-- Тебе чего? - голос оказался низким, грубым, подстать её телу. - Я уже
подавала сегодня нескольким детям, хватит.
Она уже закрывала дверь, когда Дини заговорил:
-- Тётя, извините меня, но мне кажется, здесь есть кто-то больной. Ведь так?
Она замерла.
-- Что? - она смотрела на него, как на ненормального.
-- Есть у вас больные? Я бы мог...им помочь.
-- Нет у меня никого. Так, иди отсюда, иди, - и она захлопнула дверь.
Дини потоптался на месте, думая, не ошибся ли он домом. Чтобы не побеспокоить
ещё кого-нибудь вроде этой грубоватой тётки, мальчик решил, снова обратиться к
ней. Он рассчитывал, что хуже не будет.
Дини снова постучал в дверь.
Та отворилась сразу же, как будто женщина стояла с обратной стороны и не
отходила вглубь дома.
-- Тётя, не ругайте меня, пожалуйста, - Дини говорил быстро, опасаясь, не успеть
высказать просьбу, прежде чем дверь опять захлопнут перед носом. - Кто-то из
ваших соседей заболел.