Женщина не понимала, что происходит, мальчик просто сидел рядом с сыном, положив
ладошку на то место, что и являлось центром, сутью мучений ссохшегося тельца, но
это было не важно. Важным был результат.
Её сын уже не кряхтел от боли, глухо и безысходно, как прежде. Более того, он
уснул. Она видела расслабленное лицо, закрытые глаза, и хотя некоторое время она
не верила в это, материнским чутьём понимала, что это так. Она застыла, боясь
каким-нибудь неосторожным движением разрушить это немыслимое достижение.
Женщина не пошевелилась и ничего не сказала, даже когда странный мальчик,
подарив её сыну сон, поднялся, стряхивая с себя распавшуюся кору оцепенения,
напоминая лунатика, с полуприкрытыми глазами пересёк комнату и рухнул на
предложенную ранее кровать. Рухнул, как будто провалился сразу на самое дно
беспробудного сна. Позже она лишь наклонилась к сыну, убедилась, что он спит.
Ребёнок не мог заснуть по-настоящему уже несколько дней. Женщина поколебалась и
осторожно приложила руку к его животу. Уверенности не было, но ей показалось,
что опухоль уменьшилась. Не желая сглазить поспешной надеждой, она заставила
себя отойти от сына и подождать до утра.
Ей можно было ложиться самой, в предыдущие ночи она, как и её ребенок,
практически не спала, но сон не давался в объятия ещё долго. Лишь, когда тьма
снаружи шевельнулась, испуганная идущим ещё где-то за пределами человеческого
восприятия рассветом, женщина позволила себе лечь и вскоре погрузилась в озеро
сна, в котором тревога, наконец, превратилась в ил, невидимый её острому
материнскому глазу.
Она спала, когда её маленький гость проснулся. Дини подошёл к ребёнку, сопевшему
с лёгкостью и непосредственностью годовалого младенца, приложил руку, убедился,
что опухоль практически исчезла, и, обведя комнату взглядом, подхватил свою
котомку и плащик.
После чего постоял ещё несколько минут, ощущая во рту нежный привкус пшеничной
лепёшки, и покинул дом.
Уходя, он не заметил существо, свисавшее тёмным продолговатым комком на одной из
ветвей ближайшего к дому дерева.
5
Дини вошёл в следующую деревушку не потому, что испытывал голод. В котомке ещё
оставались лепёшки, к тому же, несмотря на утомительный переход, кушать почему-то
не особо хотелось, только пить. И Дини, как щенок, припадал к каждому ручейку,
пил до ощущения тяжести в животе, наполнял флягу и лишь затем шёл дальше.
Он сделал только одну остановку и теперь, в сердцевине вечера, рассчитывал
получить ночлег. Но и это не являлось причиной.
Его тянуло в людское поселение, что-то смутное, мягкое, но при этом очень
сильное, непреклонное. Это была часть его дороги, и он не мог пройти целое,
избежав какой-то части.
Мальчик вспоминал случившееся прошедшей ночью, как сон, хотя и знал, что это
вовсе не было сном. Он почти не размышлял об этом, лишь отстранённо, урывками.
Казалось, он слишком устал, чтобы думать даже о том, о чём приятно думать.
Событие просто было, и этого оказалось достаточно. Интуитивно он чувствовал, что
не сможет себе ничего объяснить, если даже попытается, он сделал доброе дело, и
некий анализ уже не нёс в себе насущной пользы.
И он снова полагался на интуицию. Отец как-то сказал, что в человеке есть всё, в
каждом человеке. Каждый из нас способен сделать практически всё, просто люди не
знают об этом. Нужно лишь прислушаться к себе. Прислушаться не к тому, что тебе
говорит мозг, подёрнутый страхом, сотней различных желаний и некоей логикой,
рождённой мнением окружающих тебя людей, совсем не к этому. Мозг - отличительная
особенность человека, вознёсшая его, но мозг одновременно и его проклятие.