С тех пор Истер Уитти заметила, что Черити перестала петь «Встречай меня в Сент-Луисе, Луи-и-и-и», отмывая стекла.
Есть новости от мисс Манхэттен? сменила она тему.
Никаких. Хороший знак, я полагаю, ответила Пейдж. Ее агент звонил вчера. Нужна танцовщица на замену в новом шоу, которое стартует в «Маджестике» Знаете, грандиозная штука, которую никто не видел, но весь Бродвей только о ней и говорит уже которую неделю.
«Саут Пасифик»?[15] выдохнула Урсула. Он нашел ей место в «Саут Пасифик»? Курятник уже полон. Но эту постановку я бы хотела увидеть целиком. В антракте не просочишься.
Она повторила со стоном:
«Саут Па» Ох, вот невезуха, она бы сделала нам приглашения!
Агент ничего не знал о ее турне, продолжала Пейдж. Когда я сказала ему, что Манхэттен работает в пьесе с Ули Стайнером, он чуть зубами не подавился. Всхлипывал одиннадцать минут: «Она играет в Коммунисте в доме? Нет Не говорите мне, что из-за этой гадости она исчезла с Бродвея! Комму» Он вдруг перестал повторять слово «коммунист» и как заорет: «Если она играет в этой халтуре, я ей больше не агент!» Мне пришлось объяснять ему, что она не танцует и не играет, а работает младшей костюмершей. Это его добило! Бедняга прохрипел: «Всё коту под хвост, о черт, всё коту под хвост» И повесил трубку. То есть я так думаю.
Ты так думаешь?
Телефонная линия тоже хрипела.
Тл-ле-е-ек.
Некоторое время были слышны только звон приборов и бульканье.
В се-таки «Саут Пасифик»! посетовала Эчика. Ох, Манхэттен, ты упускаешь шанс твоей жизни. Это будет музыкальная комедия века. Манхэттен Ну ты и дура.
Урчание кофеварки стало громче. Вздохи тоже.
Будем надеяться, что турне пройдет успешно, сказала Хэдли. Кто-нибудь читал отзывы на «Коммуниста в до»?
Тс-с! Когда произносишь некоторые слова, солнце краснеет и налетает саранча! Я посмотрю в «Бродвей Спот», отозвалась Пейдж, ухватившись за предлог полистать упомянутую газету.
На самом деле она хотела пере-пере-перечитать последнюю статью Эддисона Де Витта[16]. И пере-пере-пересмотреть крошечную фотографию над ней не изменившийся с начала своей хроники, век назад, когда Пейдж еще ходила в школу, он был на ней таким обольстительным, таким молодым, таким
«Ты бы не узнал меня, Эддисон Я добилась успехов, имей в виду. Я теперь в Актерской студии. Да, сэр. Я близко знакома с мистером Казаном и мистером Страсбергом. Я даже играла в Гран Театро в Гаване. О Эддисон, Эддисон»
Бред. Какого дьявола Манхэттен работает костюмершей? Она танцовщица, черт возьми. И даже чрезвычайно одаренная. Это и к тебе относится, Хэдли, безжалостно продолжала Урсула. Бросайте вы эти грязные работенки. Кому нужны талант и страсть, если не отдаваться им душой и телом?
Шик указала пальцем на радиоприемник. Тотчас все подхватили хором мотив рекламного ролика:
турбопаровой утюг «Дженерал Электрик»!
На всех парах он гладит и разглаживает!
«Дженера-а-а-ал Электри-и-и-и-ик»
Несмотря на оркестр, голос Урсулы легко было узнать.
Тл-ле-е-ек.
Душо-о-о-о-ой и те-е-е-елом? проворковала Эчика.
Тала-а-а-ант и стра-а-а-асть? передразнила ее Шик.
Урсула швырнула салфетку, которая приземлилась на голову Эчике.
Я, по крайней мере, пою. Голос это мускул. Мускулы накачивают, и не важно, какими гантелями. Уж лучше
Дверной звонок сократил отповедь, обещавшую быть радикальной. Хэдли сунула Огдену под нос в спешке подогретое какао.
Черити вылетела из кухни со скоростью пушечного ядра. Она кинулась к двери, опередив Истер Уитти, и та вернулась к буфету, где звонок прервал ее занятие она расставляла бутылки текилы.
Прежде чем открыть, Черити поправила локоны тремя пальцами и глубоко вдохнула через нос.
О Кросетти. Это вы?
Она старалась не показать, до какой степени разочарована.
Тебе везет! сказал молоденький рассыльный, исполнив на пороге чечеточное па. У меня радости на двоих. Тебе от нее не уйти.
Уйти Единственное, что доставило бы мне удовольствие, ответила Черити без улыбки. Пакет! крикнула она через плечо.
Он всмотрелся в нее, склонившись к самым ее щекам.
У меня и идей на двоих, сообщил он. Начнем с первой?
В воскресенье, только ты и я, на Кони-Айленде.
Черити растеклась лужицей. При упоминании Кони-Айленда ее губы втянулись и поджались, как будто хотели закричать, не спрашивая ее мнения. Глаза набрякли чем-то жидким.
Эй Нет, нет, мы поедем в другое место! поправился он, испуганный ее бледностью. На Ниагарский водопад, если тебе там больше нравится. Или в Майами! В Париж! Париж меня тоже устроит.
Тыльной стороной ладони она поспешно вытерла веки, потому что уже прибежали девушки.
Пакет? Пакет? толкались они, сгорая от любопытства.
Хэдли сняла с вешалки свой тренч, курточку и шарфик Огдена и убежала.
Большой пакет?
Очень большой пакет?
Кому?
От кого?
Черити повернулась к ним спиной и засеменила в кухню под полным сожаления взглядом Слоана Кросетти.
Не такой уж большой, отметила Эчика. Но все-таки подарок.
Сверток был размером с обувную коробку. Розовый картон перевязан белой бархатной ленточкой. Лес пальцев жадно тянулся к посылке, а молодой рассыльный спрятал визитную карточку под пилотку.
Первая, кто угадает, сказал он, получит
Он отвлекался как мог, но несчастное лицо Черити так и стояло перед глазами. Он ломал голову, какую же промашку совершил. Урсула выхватила у него карточку.
Пинок под зад! фыркнула она.
Он отдал ей сверток и удалился, щелкнув пальцами по пилотке. Улыбке шутника-рассыльного не суждено было продержаться долго.
Пейдж! крикнула Эчика, закрывая дверь. Это тебе.
Пейдж недоверчиво вытаращила глаза.
Наверно, ошибка.
Никто никогда не присылал ей подарков. Такие посылки чаще всего получала Шик с ее тысячей воздыхателей.
Пейдж Гиббс, прочла Урсула, держа перед глазами карточку.
Наверно, это другая Пейдж Гиббс.
Пансион «Джибуле». Западная 78-я улица. Нью-Йорк.
Наверно, это другой Нью-Йорк.
Если это норковое манто, то оно неподходящего размера, обронила Шик, величаво развернувшись.
Она тоже верила, надеялась отчаянно. На короткий миг.
Проглотив ком в горле, она вернулась в столовую. Огден, уткнувшись носом в чашку, рассматривал клоунов на лыжах в пенке какао. Хэдли, размахивая шарфиком и курточкой, подбежала и заторопила его.
Тл-ле-е-ек, ответил он.
Что значат эти «тл-ле-ек»? спросила Шик, потирая ноющий висок. Черт побери, почему этот мальчишка с утра твердит «тл-ле-ек»?
Он подражает выключателю на втором этаже, улыбнулась Хэдли. Его это забавляет. Огден, поторопимся?
Почему он не говорит «мама» или «папа», как все большие дети?
Хэдли промолчала. Шик чувствовала себя усталой и недовольной. Смех и взрывы веселья долетали до нее из холла. Кончиками пальца Шик стерла складочку между бровями.
Он мог бы называть тебя «тетя», снова заговорила она. Что в этом трудного, «те-тя».
Наверно, ему просто не хочется, мягко ответила Хэдли.
3. Dear hearts and gentle people[17]
Огден покончил с какао. Поглядывая на часы, Хэдли умыла его над раковиной, застегнула курточку. Скорее, скорее, перчатки, шляпа, сумочка!
В холле Урсула и Эчика сучили ногами и подпрыгивали, как блошки под вешалкой. Жестами героинь немого кино они изображали поочередно кому и обморок. Пейдж, близкая к обмороку по-настоящему, гладила щеку веткой белых орхидей.
Личное приглашение! От ее преподавателя! щебетала Урсула, чеканя каждое слово. Ее Аттилы из Актерской студии!
Не может быть! весело воскликнула Хэдли, мыслями уже далеко.
Ставлю ужин с Кэри Грантом, ты никогда не догадаешься, куда приглашает ее это чудовище, этот жуткий тип!
Хэдли удержала Огдена, который хотел погрызть орхидеи.
На премьеру премьеру
На какую премьеру, черт возьми?
«Саут Пасифи-и-и-ик»
Девушки рассыпались с визгом, делая вид, что падают в обморок вповалку среди кучи свалившихся с вешалки пальто, прямо под вышивкой в рамке, где синими буквами показывала зубы доктрина пансиона: