У авторов книги, о которой идет речь выше, вдруг образовались провалы в памяти при трактовке конкретных исторических событий. Так, переход советских войск в наступление в середине января 1945 г., ранее предполагавшееся до этого срока, изображается как произвол советского командования, который привел к «огромным потерям»[106]. Однако авторы не могли не знать, если они, конечно, квалифицированные специалисты, что это было для нас вынужденным решением, предпринятым по просьбе союзников, оказавшихся в результате наступления вермахта в Арденнах в отчаянном положении.
Ясно, что здесь авторы льют воду на мельницу зарубежных фальсификаторов истории ВЕЛИКОЙ НАШЕЙ ПОБЕДЫ. Вот и закладывались методологические и фактографические основы будущее школы так называемых либеральных историков, столь много сделавших сегодня для опошления исторической памяти о ВЕЛИКОМ ПОДВИГЕ ВЕЛИКОГО СОВЕТСКОГО НАРОДА, СПАСШЕГО НЕ ТОЛЬКО НАШУ ОТЧИЗНУ, НО И ВСЕ СООБЩЕСТВО МИРОВЫХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ ОТ «КОРИЧНЕВОЙ ЧУМЫ» НАЦИЗМА И ФАШИЗМА.
Однако на столь сложном методологическом фоне историки старой советской школы, стоящие на позициях государственного патриотизма, продолжали упорно разрабатывать проблематику борьбы с «буржуазными фальсификациями» истории Второй мировой и Великой Отечественной войн. Причем они осторожно, без крайностей внедряли в своих монографиях, книгах[107], статьях[108], а также и в защищенных диссертациях[109], те самые перестроечные подходы.
Такими образом, советская историография проблемы борьбы с теми, кто опошлял ВЕЛИКУЮ ПОБЕДУ ВЕЛИКОГО СОВЕТСКОГО НАРОДА, спасшего мир от «коричневой чумы» нацизма и фашизма, обширна и многообразна.
Разумеется, не все историографические источники равнозначны по научной значимости. Они были подвержены деформациям, порожденным конкретно-исторической обстановкой развития советской исторической науки в обозреваемом нами историографическом периоде.
Но этот историографический опыт, имеет, безусловно, непреходящее значение. Он нуждается в осмыслении и переосмыслении с позиций новых подходов, утвердившихся в современной российской исторической науке.
Постсоветская историография
Проблема борьбы с фальсификациями и фальсификаторами истории Великой Отечественной войны развивалась в условиях становления новых подходов в отечественной исторической науке. И такое становление проходило в жесткой борьбе с советской исторической парадигмой. Научные дискуссии нередко подменялись политизированной полемикой, обостренной сложностью социально-экономической, политической и духовной ситуации в стране.
Цех служителей музы Клио после распада СССР напоминал музыкантов оркестра, потерявших ноты незадолго до выхода на сцену: от марксизма-ленинизма как универсальной методологии исторических исследований, в той или иной форме, отреклись, а взамен ничего путного не изобрели[110]. Типичная ситуация, когда с водой выплескивают ребенка Ситуация, между тем, не новая в истории мировых цивилизаций. Она характерна для переломных эпох.
В целом 1990-е годы ознаменовались глубоким методологическим кризисом и поиском путей выхода из него[111]. Между тем, здесь все-таки образовался положительный фактор. Речь идет, в первую очередь о том, что произошло небывалое приращение источниковой базы, которое осуществлялось двумя путями: 1) дальнейшее рассекречивание многих архивных фондов; 2) публикация новых документов по отдельности в научной периодике или в специальных сборниках[112].
Но дело не только в количестве, но и в качестве. В сборниках появились документы без цензурных купюр по идеологическим и политическим мотивам. Причем здесь резко активизировал усилия Институт военной истории Министерства обороны РФ, силами которого выпустили в свет первые четыре тома из серии сборников документов ГКО СССР Ставки ВГК, Наркомата обороны и Наркомата ВМФ. В них ввели в научный оборот сотни новых, неизвестных историкам документов и материалов[113]. Увидели свет некоторые оригинальные научно-справочные издания[114]. Появилась и переводная литература[115].
Представляется важным такая констатация: начался интенсивный процесс историографического осмысления и переосмысления проблем истории Великой Отечественной войны, в том числе и ее фальсификаций. Но именно тогда и начинает постепенно набрать обороты так называемая либеральная школа исследования истории Великой Отечественной войны. Ее представители самопровозгласили себя «светочами свободы». Но понятия «совесть и честь» у них быстро девальвировали, стремясь к нулевой величине. Такие деятели посчитали, что есть необходимость в радикальном переосмыслении основных концептуальных положений, выработанных советской историографией Великой Отечественной войны в предыдущие десятилетия.
Спрашивается, на каком основании? Потому что концептуальные положения, упомянутые выше, якобы тотально сфальсифицированы всей предшествующей советской военной историографией. И революционное их «переосмысление» единственное средство приближения к «правде истории». Сказано сделано. В сборнике «Другая война», судя по его текстологическому анализу, появились некоторые фрагменты и сюжеты, которые подстроены под западные методологические стереотипы и аксиологические суждения относительно событий 19391945 гг. (что и выдается за «революционное переосмысление»)[116].
И, видимо, глубоко символично, что на фоне появления доморощенных самопровозглашенных «светочей свободы», насилующих историческую истину, появились лживые пасквили изменника Родины В. Б. Резуна. Иуды, набравшегося наглости и цинизма взять псевдоним «Суворов»[117].
Очень хорошо, что сегодня эта ложь убедительно опровергнута российским историками[118]. Так А. В. Исаев взял на себя труд проверить ссылки В. Б. Резуна, их контекст и действительное значение и тем самым восстановил реальную картину событий по ранее засекреченным документам. Книга представляет собой анализ теории В. Суворова (В. Б. Резуна), утверждающего, что трагические события 1941 г. это следствие планировавшегося «освободительного похода» в Европу. А. Исаев анализирует приводимые В. Суворовым факты и цитаты, их достоверность и интерпретацию. Параллельно опровержению постулатов «разведчика-аналитика» (по совместительству гнусного изменника Родины) ученый в популярной форме излагает взгляд современной исторической науки на причины неудач СССР в начальном периоде войны, рассказывает о применении различных видов военной техники[119]. Тем самым он убедительно ниспровергает ложь того, для кого слово Отечество отождествляется с банковским вкладом, на котором хранятся иудины гонорары (правда, больше, нежели тридцать сребреников, однако их суть от этого не меняется).
Но что характерно: в противовес работам тех, в ком совесть нечиста, появилось немало публикаций, в которых авторы рассматривали проблематику истории Великой Отечественной войны действительно с новых подходов, утверждающихся тогда в российской исторической науке. Они объявили бой «пожирателям исторической памяти» о ВЕЛИКОЙ НАШЕЙ ПОБЕДЕ [120].
Причем в этом бою честные ученые избежали крайностей в оценках советского историографического опыта, что не исключало, однако, его здоровой критики. Например, М. А. Гареев сделал следующий вывод:
новейшая историография свидетельствует о том, что правдивость и объективность истории больше всего страдает из-за подчинения ее конъюнктурным интересам той или иной политики и идеологии. Под предлогом партийности, особенно в сталинско-брежневские времена, общественные науки и, в первую очередь, история, были подчинены господствовавшей политике и идеологии, «толкование исторических событий, в том числе и в области военной истории, подгонялось под определенные политические и идеологические установки»[121]. Ученый справедливо посчитал, что в послевоенные годы стремление отлакировать события 19411945 гг. «было довольно распространенным явлением»[122]. Однако военно-историческая наука призвана «объективно проанализировать все обстоятельства, обусловившие неудачи и победы, и дать обоснованный ответ на этот вопрос»[123].