«Неужели я с ним, чтобы вести жизнь животного, размышляла Людмила, ведь, кроме совместных ужинов, во время, которых Сысоев только лишь изображает интерес к моим писательским планам в Москве; к моему творчеству в литературе, а действительности, что происходит?» Восстанавливая быдло сюжет; когда, с НИИ возвращался Владимир, они отправлялись, как правило, за продуктами в магазины.
«А, моя жизнь в литературной среде, вечера в поэтических клубах?» анализируя свои мысли и переживания, вникая в суть всего, происходящего с ней того, что реальном положении дел, его не волнуют: «Он запел новую песню о том, что ему необходимо оказывать помощь семейству Камиллы дочери, живущей в коттеджных домах, аренда деятельницы второй из квартир, из четырёх комнат, которую опять же, не так давно унаследовала его дочь.
Систематически, в мои планы стали встревать непредвиденные обстоятельства, возникающие по вине человека, на которого я возлагала надежды; мои грандиозные планы и все эти возможности, заняться писательством, к огромному сожалению, становятся с каждым днём призрачней, если не сказать эфемерней», сокрушалась Людмила.
В одночасье пришло осмысление самообмана, обольщение ожиданием, ситуация, в которой представления повернуты вспять, все задуманное, мечты обернулись крахом надежд, если не утопизмом глобальным.
« Да, условия существования зыбки»; одна из двух квартир, куда пригласил Людмилу Сысоев, была на окраине, в Люберцах, другая, из четырёх комнат, расположенная ближе к центру, перешла в собственность его дочери, по сути, аналогичная нескладица не за горами. И теперь, вместо предложений руки и сердца, прозвучало:
«Я хочу, чтобы ты Люсьель жила со мной». «Всего то и дел, а что дальше: Щелчок по носу мне? Но нет, не мне, а начало и конец его самому, не себя ли, он загоняет в ловушку, в зависимость к дочери. Вот над чем бы, пошевелить извилинами, самое время задуматься этому научному деятелю, потирающему кости по стулу, в НИИ, да и, что он, вообще вообразил о себе?
К какой черте он подводит себя, в итоге , ставя в безвыходное положение не меня, а себя, зачем мне беспокоиться за него, ведь он, большой дядя, к какой черте он подводит себя, коэффициент всего полезного действия ему ещё предстоит увидать». Возмущение, поднималось всё выше, как вода, наполняющая стакан, достигая до самого края, переполняла стакан и лилась через край, тем временем, как сама с собой рассуждая, Людмила мыла посуду, все эти мысли вызывали в ней не обиду с досадой, а скорее растущую неприязнь.
«А то, что Люберцы , разделённые на две части; московскую область и городской район столицы, ни в какое сравненье не идут с центром Москвы», подумалось, при взгляде на ни чем не примечательные жилые коробки, окружающих домов, с высоты окон девятого этажа, сквозь поддёрнутые от холода пеленой стёкла, когда пронизало осознанностью положения:
«Серость и постоянная слякоть, снег там то, таит то, замерзает, покрывая скользящей и грязной коркой, тротуары у проезжей части дорог, где снуют беспрерывным движением нескончаемым потоком машины, вращаясь вокруг моей жизни, застывшей, в этой многоэтажке.
Для этого ли, мне требовалось переехать в столицу? неустанно пытая себя, свербевшим вопросом, впадая в панику, теряя правильность построения мысли. Надежды, реализовывать творческий потенциал, с каждым последующим днём таят, что сделать мне, чтобы заняться писательством и литературой жизнью вообщетем, чем я грезила до приезда в Москву?» пронзительно из раздумий вывел звонок:
Здравствуй племянница, Глафира сказала, что тебя можно поздравить, с Наступившим годом и переменами в жизни! принимая поздравления по телефону, она отрывисто думала: «Вот она унизительность моего положения, этого дна, рассказать ему, что не чем особо гордиться? Значит; радикально признаться, что я определённо с чёрт знает с кем, с каким то там, «папочкой», однако пикантно!
Выставить себя в наиглупейшем свете? Что нахожусь с каким то мужчиной, возымевшим извлечь реальную выгоду от квартирования с ним, провинциалки, махнувшей рукой на все глобальные планы, мечты, что говорить про амбиции?»
Спасибо за поздравления с Новым 2016 годом, правда не могу поручиться за особенные перемены и не знаю, как долго пробуду я здесь, «тем самым откровенно давая понять, что поздравлять её особенно не с чем», но, в общем, и в целом всё хорошо. Мне нравится жизнь в столице, недавно посетили одну из премьер в Моссовете , в Москве месяц музеев, наслаждаюсь культурной жизнью столицы.
Как раз в эту минуту, её осенило, «куда же меня занесло, вернее, и хорошо, что все обстоятельства против замужества, а иначе такое могло бы, случиться трах, бах и ты замужем. За каким мужем?» размышляла она. Словно нажатием телефонной кнопки, она отомкнула инфо канал, изобличивший кошмар, когда вдруг слетает с глаз пелена заблуждений, «въяве я и с каким то, выживающим из ума.
Стоять на одной точке неоспоримо удаляться от жизни, Веге тировать, да и что можно ждать от ветхозаветного, на верном пути к поглощающему маразму, да, можно продолжать так и дальше причинять ущерб и на этом пути лишь только себе, лишая себя радостей жизни. По сути, переехав в реальности не к нему, а на плаце, абстрактного кладбища жизни, где уместны застолья, бокалы с подниманием тоста за здравие в реальности за упокой», тут вздрогнула, заслышав голос его из прихожей.
"Why not go to the suburbs?"
Не понимаю, о чём ты? отвечая с кухни Сысоеву, говорящему с ней из прихожей.
Почему бы не отправиться в пригород? повторил с порога Владимир, между тем, как послышалось звяканье, вынимая ключи, Сысоев показался в проёме двери.
Тут она подошла к нему ближе, разглядывая, как он, прилагая усилия, стаскивает сильно жавшую обувь, подумала: «Ну, да он всё экономит вот, вчера был в видавших виды текущих туфлях, а сегодня «напялил» что-то из «залежей». Быть может, он полагает, что не одежда служит ему, а он хранитель одежды и жить будет триста лет и не меньше».
Люсель, по пути забежал в магазин у дороги, где продали мне бутылку вина, представляешь, как одному из постоянных клиентов достали под прилавком! в голосе звучала неподдельная радость.
Поздравляю, тебя!
Сысоев проследовал дальше на кухню, минуя ванную, вымыв в умывальнике руки, с ходу повалился на не большой диванчик и, вытянув свои длинные ноги, сказал:
Да, немного устал.
Слушай Лисель, я приобрёл подарочек, думаю, он пригодится нам завтра, вручу юбиляру.
Не мало, Для такого события? Это же юбилей!
Да, в общем, это неважно ему, он снимает с семьёй дом на Рублёвке , живут там они, второй год, а поначалу, переезда из Азербайджана арендовали «мою». В то время как Людмила подумала: «О какой квартире он там повествует, о той, что во владенье Камиллы?» Сысоев продолжил, конечно, платили.
В той, бывшей из четырёх комнат? задев его, с лёгкой иронией и намекая на то, что та квартира теперь не его.
Да, мало места для них, у них взрослые и малые дети, а младшему год, с полуслова прервавшись, Поговорим позже о том, а сейчас, я бы что-нибудь съел, проголодался, как чёрт. Подай мне штопор, откупорю бутылку.
Людмила раздумывает: «Понятно, ему для Камиллы не жалко, как говорится: «всё для «своих», а смысл теперь, свершённое ворошить?»
Хорошо, отвечая ему, проходит к серванту, затем накрывает на стол но, прежде чем поставить бокалы, обернувшись к Сысоеву, уточняет, демонстрируя перед ним коньячную рюмку:
It's good?
Okay.
«С полунамёка, он понял, что коньячную рюмочку ставить. Скорее всего, у него под полом пальто как минимум бутылочка коньяка, так называемый шкалик или бутылочка вместимостью 250 миллиграмм».