Они крошечные. Совершенно ничтожные. Впрочем, ты права, здесь есть свои недостатки.
Тут чудесно, и мне все нравится, за исключением свиней. А еще грязи и того, как выражаются на рынке торговки. Но мы можем переехать, когда заработаем денег, а с твоей новой должностью переезд не затянется.
Разумеется, Габриэль не подозревала о его долгах. Он думал, что со временем, когда все уляжется, обо всем ей расскажет. Но ничего не улеглось, потому что она сразу забеременела как бы не с первой брачной ночи и теперь пребывала в состоянии рассеянности и эйфории, носясь между кафе и собственным домом, переполненная планами и надеждами. Узнав ее получше, он убедился, что Габриэль именно такая, какой он ее себе представлял: простодушная, строгих нравов, склонная к набожности. Омрачать ее счастье казалось отвратительной низостью. Удобное время, чтобы рассказать ей, пришло и ушло. Беременность Габриэль красила: волосы стали гуще, кожа сияла, она выглядела цветущей и соблазнительной, даже чувственной, и слегка задыхалась. Великий океан оптимизма подхватил их и понес в лето.
Мэтр дАнтон, могу я отвлечь вас на минутку?
Они стояли рядом с Дворцом Сите. ДАнтон обернулся. Эро де Сешель, судья, примерно его возраста: человек по-настоящему знатный и богатый. Кажется, нас заметили, подумал Жорж-Жак.
Хочу поздравить вас с вступлением в должность в суде Королевской скамьи. Отличная речь.
ДАнтон поклонился.
Вы сегодня были в суде? продолжал Эро.
Дантон извлек папку:
Дело маркиза де Шейла. Доказательство его прав на титул.
Кажется, в голове вы все уже доказали, пробормотал Камиль.
О, я вас не сразу заметил, мэтр Демулен.
Прекрасно заметили. Просто делаете вид, будто меня здесь нет.
Ну, полно, полно, рассмеялся Эро. Зубы у него были белоснежные.
Какого черта ты ко мне привязался, мысленно спросил дАнтон. Однако Эро держался спокойно и вежливо и, кажется, остановился просто поболтать.
Как вы думаете, что нас ждет после высылки парламента?
Зачем ты спрашиваешь об этом меня? Подумав, дАнтон ответил:
Королю нужны деньги. Парламент заявил, что только Генеральные штаты могут выделить субсидию, и, кажется, не намерен отступаться от своих слов. Когда осенью король призовет членов парламента обратно, они скажут то же самое, и тогда, припертый к стенке, король созовет Генеральные штаты.
Вы аплодируете победе парламента?
Я никогда не аплодирую, резко бросил дАнтон. Я высказываю свое мнение. Лично мне кажется, что созыв Генеральных штатов правильное решение, но боюсь, некоторые аристократы из тех, кто его поддерживает, думают лишь о том, как ограничить власть короля и расширить свою.
Возможно, вы правы, сказал Эро.
Вы должны знать точно.
Почему?
Говорят, вы вхожи в число доверенных лиц королевы.
Эро снова рассмеялся:
Не разыгрывайте передо мной сурового демократа, дАнтон. Подозреваю, наши суждения не столь уж различны. Да, ее величество одаряет меня привилегией иногда выигрывать за ее карточным столом. Но важнее другое: при дворе много людей, которых заботит благо страны. Возможно, их там даже больше, чем в парламенте.
Подготовленная речь, подумал дАнтон. Но какая профессиональная мягкость, какое очарование.
Единственное благо, ради которого они готовы трудиться, это благо их семейств, вмешался Камиль. Им нравится получать приличные пенсии. Семьсот тысяч ливров в год для семьи Полиньяк? А вы разве не Полиньяк? Не понимаю, почему вы ограничиваетесь одним постом? Скупили бы всю судебную систему, и дело с концом.
Эро де Сешель коллекционировал предметы искусства. Он мог отправиться через всю Европу ради скульптуры, часов или первого издания. Он посмотрел на Камиля, словно преодолел большое расстояние, чтобы взглянуть на диковинку, а та оказалась низкопробной подделкой, и снова отвернулся к дАнтону:
Я не устаю удивляться тем простакам, которые полагают, будто, противостоя королю, парламент отстаивает интересы народа. На деле именно король пытается учредить справедливую систему налогообложения
А мне все равно, сказал Камиль. Я просто хочу увидеть, как они перегрызутся между собой, потому что чем раньше это случится, тем скорее все пойдет прахом и тем скорее у нас будет республика. Если бы я занял чью-то сторону, то лишь ради того, чтобы все шло, как идет.
Как оригинально вы мыслите, проговорил Эро. И как опасно. На миг в нем проступило смущение, неуверенность, пресыщение. Так дальше продолжаться не может, сказал он. И меня это радует.
Вам скучно? спросил дАнтон. Слишком откровенный вопрос, не успев родиться в голове, тут же слетел с губ это было совсем на него непохоже.
Наверно, в этом и причина, печально ответил Эро. Однако хочется быть более более выспренним. Считать, что перемены нужны для блага Франции, а не потому, что скучаешь от безделья.
Удивительно за несколько минут тон разговора совершенно переменился. Эро забыл свои ораторские приемы и говорил так, словно доверяет собеседникам. Даже Камиль и тот, кажется, смотрел на него с сочувствием.
Надо же, как тяжело быть богатым и знатным, заметил он. Мы с мэтром дАнтоном сейчас расплачемся.
Никогда не сомневался в вашей чуткости. Эро вновь стал самим собой. Что ж, мне пора в Версаль, время ужина. Всего хорошего, мэтр дАнтон. Я слыхал, вы женились, передавайте мои наилучшие пожелания вашей супруге.
ДАнтон стоял и смотрел ему вслед. На лице застыла задумчивость.
Они перебрались в кафе «Фуа» в Пале-Рояле. Место было не таким чинным, как заведение мсье Шарпантье, и туда ходила совсем другая публика. А главное, там вы не рисковали наткнуться на Клода.
Когда они вошли, какой-то человек, стоя на стуле, декламировал стихи. Он размахивал листами бумаги и драматически бил себя в грудь. Равнодушно взглянув на него, дантон отвернулся.
Они к вам присматриваются, шепнул ему Камиль. Двор. А вдруг вы окажетесь им полезны. Они предложат вам небольшой пост, Жорж-Жак. Сделают из вас чиновника. Если вы возьмете их деньги, то превратитесь в Клода.
У Клода все было хорошо, сказал дАнтон, пока в его жизни не появились вы.
Разве этого достаточно?
Достаточно ли? Не знаю. Чтобы не смотреть на Камиля, он разглядывал чтеца. Кажется, он закончил читать. Готов поклясться
Вместо того чтобы слезть со стула, чтец внимательно их разглядывал.
Черт меня подери!
Он спрыгнул на пол, пересек комнату, вытащил из кармана несколько карточек и протянул их дАнтону.
Держите, это контрамарки. Как поживаете, Жорж-Жак? Он довольно рассмеялся. Неужели не помните? Но, черт подери, как же вы раздобрели!
Поэт-лауреат?
Он самый. Фабр дЭглантин, ваш покорный слуга. Он театральным жестом похлопал Жоржа по плечу. Последовали моему совету, не так ли? Теперь вы адвокат. Либо вы очень хороши, либо живете не по средствам, либо шантажируете своего портного. А кроме того, у вас женатый вид.
ДАнтон улыбнулся:
Это все?
Фабр ткнул его в живот:
А еще вы толстеете.
Где вы были раньше? Как вы здесь оказались?
Везде помаленьку. Новая труппа, очень успешный прошлый сезон.
Но не в Париже? Я бы непременно вас увидел, я часто бываю в театре.
Нет, не в Париже. В Ниме. Честно говоря, сезон был умеренно успешный. Я забросил садово-парковую архитектуру. Теперь в основном пишу пьесы и гастролирую. А еще песенки.
Он замолчал и принялся насвистывать. Люди оборачивались и смотрели на них.
Эту мелодию распевают на каждом углу, сказал он. А написал ее я. Простите, порой я бываю несносен. Я написал множество песенок, которые крутятся у вас в голове, но что толку. И вот я добрался до Парижа. Мне нравится бывать в этом кафе, читать свои наброски. Люди слушают, порой высказываются разумеется, никто их об этом не просит, но я не возражаю. Билеты на «Августу», она идет в «Комеди Итальен». Это трагедия, во всех смыслах. Думаю, ее дают на сцене последнюю неделю. Критики жаждут моей крови.