Глаза открой!
Отрицательно качаю головой.
Открой! Или оставлю валяться здесь и нюхать мертвечину бесконечно!
Медленно подняла веки и дико заорала. Передо мной полуразложившаяся голова закопанного в землю человека. Вокруг нее роем кишат мухи.
Господи! отползая назад, чувствуя спазмы и позывы к рвоте.
Слишком много говорил и вообразил себя бессмертным. А смерть его была мучительной и почти бесконечной! Хочешь так же?
Прошипел прямо на ухо.
Нееет!
Вот и отлично! Насчет непослушания мы уточнили!
Схватил снова за шиворот и через плечо перекинул. Я смиренно обмякла на нем, чувствуя, как от ужаса все тело занемело. Ничего более жуткого я в своей жизни не видела. Больше я не считала, что это игра. Я в каком-то проклятом аду, где творятся ужасные вещи, и этот монстр с глазами, как у самой смерти, и жутким взглядом не станет три раза раздумывать, прежде чем и меня закопать живьем. К горлу подступила дичайшая тошнота позывом к рвоте, и тело покрылось испариной.
В себя пришла лишь тогда, когда бросил на берег так, что упала лицом к самой воде.
Вымойся! Дорога будет длинная, а от тебя теперь несет, как от дохлой псины!
Я над водой стою на коленях, и мне отражение его рябит в темной глади. Огромный, как гора. Ростом под два метра. Его волосы коротко острижены, явно кривыми ножницами, как попало, челка падает на лоб. На шее, на затылке и плечах татуировки. Весь забит ими с надписями, змеящимися драконами, черепами и шипами. На меня смотрит исподлобья, и у меня от его взгляда в желудке все дрожит и трепещет. Глаза сверкают даже отражением в воде. Я еще никогда в своей жизни так не боялась. Словно этот страх первобытный мне в кожу впитался и колол острыми занозами бесконечно. Взгляд на лицо свое перевела и всхлипнула щеки, нос и половина лба замазаны черной жирной краской. Одни глаза видно, рот и кусок подбородка. Кто это сделал и зачем?
Я помоюсь, если тыты отвернешься или уйдешь.
Мы уже уяснили, что нет никаких если. А я никуда не уйду. Смирись. Я твоя тень. И буду рядом, пока не отдам из рук в руки заказчику.
Что у меня на лице?
Никому не положено смотреть на собственность Красного дракона. И гоняться я за тобой больше не собираюсь.
Вы больные вы все больные придурки.
Я могу привезти тебя без языка, Хайртай.
Пусть твои псины побегают человеческие и этина поводках. Прикажи им. Что ты сам за мной бегаешь. Ты разве не главный? вырвалось само, и ту же душа в пятки ушла, и сердце заколотилось с такой силой, что дышать стало нечем, потому что ко мне шагнул сапогами прямо в воду, за затылок взял и под воду рывком окунул. От неожиданности хотела закричать, но едва рот открыла в него ту же затекла жидкость, а руки, резко выставленные вперед, окунулись в ил, и от гадливости по всему телу прошла волна отвращения. Теплая летняя вода рванула прямо в горло, и я начала силой барахтаться, пытаясь освободиться от хватки мужской руки на затылке. И тут же меня вытащили наружу. К себе развернул, пока я кашляла и, захлебываясь, лицо руками терла, волосы мои назад убирал. А потом словно обмерла под его взглядом. Он лицо мое рассматривал, а зрачки теперь большие, черные, на всю радужку почти. Ноздри трепещут, верхняя губа подрагивает, приоткрывая белоснежные зубы.
Жуткое зрелище. Медленно взгляд опустил к груди. Голодный взгляд, прожигающий до костей, и есть в нем что-то еще не поддающееся определению. На меня так никогда не смотрели за всю мою жизнь. Словно сожрать хочет. Истерика накатывала издалека, и я вот-вот захлебнусь ею вместе с отчаянием и пониманием, что никто мне и никогда не поможет.
Тархан!
Дернулся и пальцы разжал, а я снова в воду упала.
Тархан выхватил из рук Бора сотовый, предварительно взглянув на дисплей.
Да! Я еще не доехал! Дам знать, когда буду на месте!
Я хочу знать, кто взял мои шахтыи ты обещал эту информацию добыть.
Если обещал, значит добуду.
Не заставляй меня подумать, что ты один из них, Дьявол!
Я и есть один из них, Хан. Одним из вас я никогда не стану, и на хер мне это не надо.
Выключил звонок от сводного брата и с яростью сунул сотовый в карман штанов. Он так и стоял за спиной этой рыжей дряни и ощущал себя зачарованным, обескураженным идеальной красотой ее спины. Как взметнулись белые руки, снимая жилетку и стягивая через голову черную кофту. Облако медных волос упало на спину закрученными мягкими кольцами. И Тархан застыл, замер. Он не мог оторвать от нее глаз, горящих первобытным голодом. Адская сучка, за которой он должен был присматривать годами, выполняя свою бл*дскую работу на службе у Намсыра. Одна из, но какого-то хера именно эта запала в душу. Залезла под кожу, пробралась в самые вены, в каждый нерв на его теле. Чужая.
Он помнил, когда ей исполнилось пятнадцать и она стояла у окна полуголаяГлаза бы себе вырвал. Вырезал тупым ножом за то, что смотрел. Помнил и ее шестнадцать, и семнадцать, помнил ее совершеннолетие, когда надела на себя вещи, как у последней шалавы, и пошла отмечать с подругами. Он все помнил. Каждую встречу. Каждый долбаный год, когда должен был находить ее и проверять целостность товара Намсыра. Товара, мать его! Она всего лишь обещанный товар. Никто. Безделушка.
Намсыр двоюродный дядька Тархана со стороны матери. Предводитель клана Турэгов. Старый хитрый лис с маниакальным желанием менять девственниц как перчатки, чтобы зачать единственного наследника вопреки приговору врачей о бесплодии. Шаманы сказали, что рано или поздно будет та единственная, которая родит Намсыру сына. Поиски единственной длятся вот уже несколько лет, а невесты сменяют одна другую в постели старого козла. Каждый год по десять претендентоккоторых Намсыр лишит девственности на алтаре и женится лишь на той, что понесет от него. Остальные умрут. Исход очевиден. Умирают все. После Намсыра трогать его женщин нельзя. Они принадлежат ему с рождения до самой смерти.
Свихнувшийся больной на всю голову самодур, которому подчиняется огромный клан. Стоит перед ним буквально на коленях. Наполовину монгол, наполовину калмык. Когда они с Тамиром подыхали с голоду, Намсыр взял Тархана к себе. Парень должен был находить тех, кто готов проиграть немыслимую сумму в казино, а потом продать самое дорогое, что у них есть своих дочерей. Именно Тархан наблюдает за проданными и раз в году напоминает несчастным родителям об их долге. Тех, кто отказываются вернуть долг, ждет банкротство, нищета и смерть. Мучительная смерть. Никто не может взять в долг у Красного Дракона и не вернуть.
И ни разу ни одна из них на него не действовала вот так. А эта. Как ядовитая змея, как отравленное зелье, как шаманское отродье. Смотрит на нее, и все тело сводит судорогами. И сердце дико бьется при одной мысли, что сможет увидеть ее лицо. Безумно красивое лицо. Такой красоты он никогда не встречал, а перевидел на своем веку немало красивых женщин. Эти ее волосы цвета чистой меди с блеском до слепоты, эти глаза ярко-голубые, как топазы, как самые невероятные драгоценные камни с отливом бирюзой, мелкими зелеными лучиками и светло-голубым окаймлением. Да. Он знал досконально, как выглядят ее глаза. Знал форму ее груди, знал цвет сосков, размер обуви, даты ее последних месячных, количество родинок, шрамов а теперь еще и знал, насколько узкое у нее лоно. Как оно сжалось вокруг его пальца, не пуская внутрь, какая тугая девственная плева и шелковистые волоски на нижних губах. Его член тогда чуть не разорвало, на хрен, казалось, каждая вена вздулась и запульсировала голодной болью. Даже если он не касался ее, он все равно ощущал желание. Дикое, необузданное, сродни голоду. Неутолимому и безжалостному.