Ольга Апреликова
Город звериного стиля
Предисловие
Дорогой читатель! Думаю, у этой книги много читателей, но я пишу тебе.
Это книга, хоть и написана в жанре фолк-хоррора, то есть мистической фэнтези, не совсем сказка. Даже совсем не сказка, скажу прямо.
Она про Урал. Край сам по себе волшебный, где лучший реалист Бажов.
Она в значительной мере про геологов, волшебников своей науки. И совершенно точна и реалистична в отношении спелеологии, карстологии и геологии. Насколько это возможно в художественной книге.
И в то же время она про то, что наш мир по-северному многослоен, что мы обитаем в суровом мидгарде, под которым в недрах хельхейма спят чудовища и сокровища и древние боги манси. Но над нами асгард, где живет любовь, дарящая нам всем надежду на лучшее.
Она про людей, про чудовищ и ангелов внутри нас.
И про Урал.
Юрий Долотов, геолог и спелеолог, РСС
Глава 1. Цвет «Малахит»
1.
Со Снегурочкой что-то было не так. С виду правильная, шубка-кокошник, и сама девчонка красивая, длинноногая, и голос звонкий на весь зал, музыку перекрывает, и вот познакомиться бы
А, это одноклассница теперь твоя, Богодай, из одиннадцатого «А», директриса заметила, на кого он смотрит. Хорошая девочка. И класс хороший. Елку к завтрашнему празднику репетируют, молодцы, она посмотрела на маму: Теперь после каникул жду документы, керамическая улыбка и ему тоже: Если хочешь, иди в зал к ребятам, познакомишься.
Спасибо, но еще столько дел, мама все нервничала.
Что ей сказать, чтоб наконец успокоилась? По большому счету Мур ведь на нее не злился.
Нам к нотариусу, мы
Снегурочка выпорхнула из дверей актового зала и едва не влепилась в директрису:
Ой, а нам бы еще один микрофон, а то
Глаза зеленущие, как весна. Воздух вдруг стал не нужен, и Мур перестал дышать. А, так вот в чем дело: узоры у нее на шубе-то тоже зеленые. И на кокошнике зеленые. Цвет для Снегурочек совсем неподходящий. И косы нет, темные волосы распущенные, если погладить шелковые, наверно Какая ж она, эта одноклассница Богодай Взять эту зеленоглазую себе и ото всех спрятать.
Богодай вся сверкнула, как изумруд, и снова уставилась на директрису:
Я у завуча спрошу, можно?
Директриса милостиво кивнула:
Спроси. Найдут тебе микрофоны. Да, вот новенький в ваш класс, знакомьтесь, и вновь обратила внимание на маму: Давайте провожу вас. Вы же понимаете, ситуация нестандартная, и
От Богодай пахло яблоками. Стоять бы, дышать ею и любоваться. Мур спросил:
Как тебя зовут, Снегурочка?
Какая Снегурочка, засмеялась она. Не видно, что ли? Не узнал? Я Хозяйка Медной Горы! Каждый новый год, с садика еще, всегда я Хозяйка!
Что-то совсем из детства, зеленое и каменное, замелькало в голове. Но неясно:
Я не в теме. В Петербурге на елках все больше Снегурочки, а не хозяйки. Расскажешь завтра? Во сколько приходить?
Откуда-откуда ты? обомлела девчонка. Ты что тут к нам? Что, так бывает, что ли? С ума сойти! Оттуда! Зачем?!
Семейные обстоятельства, не вываливать же на нее самосвал всех этих его сложностей. Да и вообще не вываливать. Ни на кого. Доучусь тут. С тобой. Слушай, я ляпнул, не подумав, заторопился он. Давай утаим это дело, а то чего объяснять всем.
Культурную столицу тебе не простят, нахмурилась девчонка. И тут же засмеялась: Ладно, договорились, но, чур, мне ты правду расскажешь, чего вдруг тебя сюда занесло. Давай, завтра приходи, поможешь. И если что, ты теперь мой парень, понял?
Какая скорость, восхитился он.
А что, есть возражения? В Петербурге плачет чье-то верное сердце?
Какие могут быть возражения под взглядом таких глаз!
Цвет «малахит», загадочно усмехнулась девчонка. До завтра, да? Смотри ж, ты обещал!
Ты тоже!
Снаружи снега, крыши, деревья стали синие, пахло тоже яблоками разве зима может так пахнуть! Как Богодай совсем. Странная какая фамилия. Что, эта изумрудная одноклассница так и будет мерещиться? А чего ж. Красивее ведь всех девчонок, что он видел. Пусть мерещится. Только она-то что в нем увидела? Он ведь простой. Разве что парня из Петербурга? Хотя что ей до этого? Какая корысть?
Снег. Сыпало сверху, мело по белым дорожкам; в громадах строящихся домов напротив школы сверкали синие огни сварки. Какой же синий этот город. Весь день казалось, что они сошли с поезда по ошибке, что реальная жизнь осталась далеко за бесконечно громыхающим мостом над белой в синих торосах Камой, на том берегу а тут что-то совсем другое, колдовское, как сам этот морозный город. Мимо прохромала странная, как из прошлого века, в черном, длинном до земли, старуха она зачем-то несла старую, в облезающей краске, деревянную лыжу одну. Может, тут в самом деле ведьмы водятся? Следом промчались мелкие пацаны с клюшками наперевес и коньками за спиной.
Тут раньше в каждом дворе хоккейные коробки были, сказала мама. Ну что, родной, не передумал? Школа-то так себе.
Школа как школа, он оглянулся на композицию из двух слепленных трамвайчиком зданий, двухэтажного старинного и громадного советского. Странно как-то, разве так строят? Да какая теперь уже разница. Полгода всей этой школы, и все. Не волнуйся. По-моему, мы все правильно сделали.
Не уверена. Ну, твой дед, тебе и решать. Наследство.
Хибарка под снос, отмахнулся он. Просто интересно стало. И Да, я деда пожалел. Он так захотел, чтоб я остался, что сразу это смешное наследство и предложил. Ему одиноко.
Добрый ты, Мурашка. А наследство не такое уж смешное. Не в хибарке дело, а в том, что под ней. Смотри, это ж практически центр, тут земля уж поди диких денег стоит.
Так ты потому не против, чтоб я остался?
И потому тоже. Я Мне кажется, ты тут Счастливее будешь. Я ж тоже вижу, как у Петра Петровича глаза светятся. Но Сложный он человек, скрытный. Вот ты веришь, что он не может позвонить твоему отцу?
Экспедиция же, Мур пожал плечами.
Зимой? Мама поежилась. Тут вон стужа, а на Северном-то Урале Все вышки связи перемерзли, что ли?
Мур и сам понимал, что зимой геологи не выезжают. Ищи там ископаемые-то под снегом и льдом, как олень ягель, ага, в мороз. И тут-то вон какая доисторическая холодина. В общем, отца в городе нет, документы не подписать, значит, никакой заграницы. Хотя Мур и раньше там не бывал, в каникулы хватало дачи. «Обойдетесь», говорил отчим и улетал в Европу «по работе», а они втроем и мама оставались на шести сотках кормить комаров и поливать редиску. Редиска была невкусная, едкая.
Хоть отчим и в самом деле, наверно, крутой специалист, им с мамой, наверно, сложновато было растить их троих. Какой уж тут туризм. Сколько он помнил, мама всегда была грустная, экономила денежки. И сейчас: смотрит на все вокруг без улыбки, вроде бы даже с испугом. Когда ждали автобус на остановке, мама добавила тихонько:
Не очень я деду верю. Скрывает он что-то. Ну, как это так, что он не знал о тебе? Может, и на меня в обиде, что тебя увезла, да и вообще утаила. А тебе он потом ту правду, которая ему правдой кажется, раскроет, родному-то внуку, она вздохнула. Кто еще обижаться-то должен.
Подкатил красный автобус с медведем, нарисованным на боку. Внутри народ предновогодний, и кто-то елку на задней площадке везет. И опять эта черная ведьма с лыжей, стоит посреди автобуса, всем мешает. Во рту у нее что-то светится? Да нет, показалось. Окна заиндевели. Мама вдруг, как девчонка, подышала на стекло двери, долго смотрела в дырочку. Через пару остановок они сошли, и мама сказала:
Ой, а Разгуляй-то вон сносят.
Что сносят?
А казалось, он будет всегда Вот, райончик у дамбы, весь левый край у лога. Город триста лет назад отсюда начинался.
Мур узнал горстку белых крыш черных домишек, сбившихся на пятачке между современными громадинами и обрывом в лог. Тут живет дед.
Домишки маленькие, ветхие. Видишь, как новая-то застройка прет, город не узнать. Жить-то людям нечем, только стройкой. Заводы оборонные давно уж позаброшены. Так что и тут все застроят. Как Петра Петровича домик-то уцелел? Чудо, а то б не нашли никого. И что он не уехал отсюда за столько лет, не пойму? Ждал, наверно, когда эта земля под хибарками золотая станет, наверно, мама все смотрела и смотрела по сторонам. А за логом уж Мотовилиха Все равно не жалею, что уехала. Не вернусь сюда больше. Места, где плохо пришлось, потом никак не полюбишь.