Воевать таким оружием — чистое самоубийство, а испугать
обкуренную молодежь можно.
— Чё надо? — Сторож принял меня как человека, с которым можно перекинуться парой слов, а уже потом всадить заряд в живот.
— Могилку ищу. Цветочки возложить надо. Дань уважения хорошему человеку. Мне бы с руководством пообщаться. Или кто тут соображает.
Сторож хмыкнул, оценив чувство юмора: ночь, кладбище и уж чего-чего, а букета при мне не было точно.
— Имя, фамилия, дата смерти? — деловито спросил он. — Я тут и директор, и землекоп, и садовый инвентарь. Слушаю вас, чем могу?
— Максим Краевой. Примерно месяц уже как клиент ваш. В смысле похоронен.
Опустив ствол, сторож прищурился. Пару минут он внимательно разглядывал мое лицо. Прямо-таки неприлично пялился. Не знаю, что он высмотрел в
жидком свете, падающем из-за шторок, но берданку повесил на плечо и сказал:
— Покажу, конечно, чего ж не показать? Только фонарь взять надо, а лучше два. У нас тут черт ногу сломит, а уж хороший человек и подавно…
Это он точно подметил. Да и с фонарем между могилами плутать — развлечение еще то. Уверен, и при свете дня в кладбищенских дебрях надо
прорубаться с мачете. Плюнуть бы на дурацкую затею, но уж больно хотелось почтить память усопшего.
Вскоре мы выбрались на расчищенный участок — какая-то добрая душа проредила здесь кустарник и уничтожила плантации репейника. Идти стало в разы
легче. Над гранитными памятниками рассекали воздух летучие мыши. В свет моего фонаря попал спешащий по своим делам еж; то тут, то там валялись
пустые бутылки из под пива и водки. Одно без другого — не поминки, а деньги на ветер.
— Вот могилка Краевого. — Сторож остановился и подсветил массивное надгробие.
Шагнув ближе, я снял шляпу. Принято так — шляпы снимать. Да и надоела, если честно.
А братва таки расщедрилась напоследок. И фотку нормальную повесили…
Я стоял и смотрел на собственную могилу. На мрамор и эмаль, с которой я улыбался так, словно умею спокойно дрыхнуть по ночам и никогда не
разбирал с закрытыми глазами «калаш». Миленько, хрена тут скажешь. Аж слезы навернулись, блин. Спасибо, хлопцы, уважили.
«А ведь я теперь мертвец», — вдруг подумалось.
— Я — мертвец! — крикнул я, испугав задремавших кладбищенских ворон.
Мелковатые они какие-то. Не как в Зоне.
И тут громыхнул выстрел — дробь свистнула у виска. Присев, я кувыркнулся назад и ударил сторожа локтем в пах. Коротышка рухнул и скрючился, но
берданку из рук не выпустил. Я пару раз врезал несостоявшемуся киллеру по почкам, а потом еще дважды приласкал полегче, по зубам — для поддержания
тонуса.
— Вот ур-род. Ты ж всех ментов созовешь, весь город на уши поставишь… — зашипел я, возвышаясь над мужичком. — Давай сюда свою пукалку!
Он послушно протянул мне оружие и съежился, ожидая побоев. Это он правильно ситуацию понял: я был зол на него, сдерживался с трудом. Забить бы
ногами до смерти!..
— Вставай, гнида!
Он встал:
— Не убивай меня, Край.