Он скинул рабочий фартук и, чуть пошатываясь, направился в кухню. И только тогда я увидел, что рубашка висит на нём словно на колу А дядя мне не спавшим всю ночь показался! За завтраком выяснилось, что последний раз мой родственник ел несколько дней назад. «Кажется, семь или восемь» так он сказал.
На другой день к дяде приехали двое из Москвы. Увидев их на пороге дядиного дома в сопровождении личной охраны, я удивился, поскольку никогда не предполагал, что среди знакомых брата моего отца есть такие знаменитости, особенно господин Пожалуй, здесь будет уместнее воспользоваться фразой Жоржа Милославского: «А фамилия моя фамилия моя слишком известна, чтобы я её называл!» и поэтому я именую этих столичных перцев, например, Васей и Ваней и мне проще, и у них ко мне претензий не будет. Вася приехал за своим заказом, а Ваня, как он выразился: «С другом за компанию и просто посмотреть». Картина для Васи, закрытая тканью, была уже выставлена в зале первого этажа. К слову скажу: в этом зале кроме заказов клиентов дядя никогда других своих полотен не показывал.
У меня тут не галерея, недовольно говорил он. Нечего отвлекаться. Нравится заказ получи! Не нравится извини!
Картину для Васи дядя начал писать ещё в начале года, после того как вернулся из Италии. В двух словах о полотне: прекрасная девушка в полурастёгнутом халатике сидит на балконе и улыбается утреннему Неаполю.
Вася, не сдерживая положительных эмоций, нахлынувших на него, обратился к Ване:
Видал, а?! Так и хочется её потрогать мою милашечку! и к дяде: Беру! Беру!
Пока продавец и покупатель надлежаще оформляли свою сделку: договор купли-продажи, акт приёмки-передачи, расчёт наличными Ваня внимательно рассматривал картину. Однако, как мне тогда показалось, он оценивал не мастерство её исполнения, а всего лишь её ценность в денежном эквиваленте, потому что выражение Ваниного лица напомнило мне выражение лица Бенджамина Франклина с американской купюры с покровительственным высокомерием.
Когда же девушка из Неаполя была уложена в специально приготовленный для неё чемоданчик, он обратился к моему родственнику:
А у вас ещё что-нибудь подобное есть? В смысле из законченных работ?
Есть одна, соврал дядя, хотя у него было около тридцати готовых картин, но он их берёг для персональной выставки, намеченной на конец осени.
Я бы посмотрел сказал Ваня.
Я бы тоже посмотрел, подключился Вася.
Что же, посмотрите, согласился дядя. Подождите здесь, сейчас принесу.
Он ушёл на второй этаж дома, где у него находилась мастерская, куда допускались только самые избранные, типа меня, и вернулся с тем, что заставило меня возмущённо воскликнуть:
Дядя же!
Он принёс водопад Каската-делле-Марморе из итальянской серии его работ, обещанный мне ещё месяц назад на день рождения. Моему негодованию не было предела! Захотелось высказать в глаза этому гадкому обманщику всё, что я о нём думаю. Только по этой причине я немедленно не покинул дядин дом и остался ожидать ухода столичных гостей.
Я покупаю вашу работу, сказал Ваня тоном, не привыкшим к отказам. Какова ваша цена? и, не дожидаясь дядиного ответа, сам её назначил. Насколько соответствующей она была, я не берусь судить, однако дядя никак на неё не отреагировал.
Почему это вдруг ты покупаешь? недовольно удивился Вася. Подняв руку верх, как на аукционе, он выкинул изо рта: Две цены!
Три! тут же парировал Ваня, не меняя выражение лица с американской деньги.
Четыре! завёлся более импульсивный Вася.
Десять! взвинтил стоимость Ваня, и в интонации его голоса я уловил явную издевку: дескать, куда тебе, Васька, со мной тягаться! Всё равно я тебя перебью!
Она столько не стоит! закипятился тот.
Дай срок разглядят, ответил Ваня и небрежно добавил, определённо в адрес своего оппонента: Видеть только у себя под носом значит, ничего не видеть.
Вот же ты сука! в сердцах выдохнул Вася.
Легче на поворотах! предупредил Ваня.
Десять секунд назад я видел перед собой двух мирных мужчин, может быть, и не друзей, но, во всяком случае, приехавших вместе в одной машине сопровождающая их охрана прибыла в отдельных автомобилях. Теперь же я видел двух врагов, вооружённых открытой неприязнью. И это мне не казалось, судя по реакции Васиных и Ваниных телохранителей, подступивших к хозяевам.
Не надо ссориться из-за куска холста, сказал дядя, напоминая о себе: мол, ребята, вы там, часом, обо мне не забыли? Я вообще-то не погулять ушёл.
Мы не ссоримся, ответил Ваня.
Его убедительный ответ, прозвучавший под могильное молчание Васи, тогда впервые заставил меня подумать о том, что слишком убедительным словам меньше всего и надо верить.
Бизнесмен продолжал: Мы на правах конкурентов покупаем ваш водопад ничего личного. Итак, я дал окончательную цену. По рукам?
Разве я обещал вам продать свой пейзаж? дядя пожал плечами. Вы изъявили желание на него посмотреть, я согласился, но не более.
Бросьте! насмешливо сказал Ваня. Вынесли, значит, захотели продать. Неужели вас не устраивает моя цена? Вы всё-таки не да Винчи. Вряд ли кто-то даст вам больше.
Не да Винчи, кивнул дядя. И цена хорошая, слов нет, но эта картина не продаётся.
В этом мире всё продаётся и всё покупается, жёстко констатировал олигарх.
Верно, опять согласился дядя. Что продаётся, то и покупается, но продаётся не всё.
Он вынул из кармана опасную бритву, раскрыл её, повернулся к картине и двумя взмахами рассёк полотно крест-накрест от угла до угла. Я обомлел.
Что же ты делаешь?! вскричал Вася. Что же ты-ы?! Ах!..
На правах автора я распорядился своей работой, спокойно ответил дядя, и потом, как ни в чём ни бывало, предложил:
Прошу к столу, господа, время уже обеденное.
Ты!.. Вы мне всё настроение испортили! отчаянно махнул рукой Вася, приказал охране не забыть чемоданчик с девушкой из Неаполя и вышел на улицу, даже не попрощавшись.
Глупо, заметил Ваня, не скрывая досады. Что вы, в самом деле? Зачем?
Это моё личное, ответил дядя. Кстати, в ноябре я приеду в столицу выставляться. Если будет желание приходите, а если захотите что-нибудь купить, то я вам и цену назову, и вновь пригласил гостя к столу.
Ваня вежливо отказался, поблагодарил, сослался на занятость и протянул дяде руку.
Лишь за ним закрылась дверь, дядя, предупреждая мой гнев и не давая открыть мне рот, ткнул в меня пальцем:
Молчи, зелёнка ядовитая! Это не тот «Мраморный водопад», обещанный тебе.
Я бросился к тому, что было раньше картиной: как же не тот? Как же? Да разве я слепой?
Тот на втором этаже, на своём месте, и дожидается твоего дня рождения, сказал дядя, развеивая мои растерянные сомнения. А это копия. Для себя написал. А нынче подумал: зачем она мне? Каждая авторская копия обесценивает подлинник. Пойдём-ка лучше обедать.
Надо ли говорить, что Вася и Ваня уехали домой по отдельности, но стоит непременно сказать, что через двести километров они вновь отказались в одной автомашине, где ударили «по коньячку» за дружбу без ссор и за здоровье моего дяди
Наконец, ещё один штрих к портрету этого человека не самых честных правил. Он отдыхал так же широко, как и без устали работал. Такие дни дядиного отдыха мой отец называл попойками, а сам дядя отгулами. О них он всегда заранее предупреждал, запрещая мне появляться у него дома.
Ты ко мне в эти выходные не приходи, говорил он. У меня будут отгулы. Так что тусуйся со своими сверстниками. Будешь взрослым позову.
До шестнадцати лет я дядиного запрета не нарушал, но в августе 2003-го пришлось, и, разумеется, не из простого любопытства, а по великой денежной надобности: на скутере приятеля я прокатил до дома одну девушку, да и задержался в подъезде с поцелуйчиками. Выхожу нет скутера. А это не допотопный мопед. Хоть и подержанная «хонда» у Мишки была, но денег стоила. Для порядка Мишкин папа заявил в милицию, но деньги за скутер с меня спросил, поскольку надежды, что его найдут, не было. Со слов Мишки я знал, за сколько была куплена эта японская тарахтелка, и поэтому сказал его отцу, что он требует с меня завышенную цену, словно за новую технику. На мой взгляд, цену нужно было сбавить до соответствующей, поскольку украденная «хонда» была куплена с рук, и в эксплуатации находилась уже больше трёх лет.