Глава 9.
Пытка закончилась, так и не начавшись. А ведь день уже был в самом разгаре может, эта поездка в Москву будет не такой уж отвратительной, как представлялось в самом ее начале. Лысеющий врач по итогам всех обследований сделал вывод, что я совершенно нормальный ребенок, а убедить маленькую впечатлительную девочку шагнуть в окно не так уж сложно. Шепотом он добавил маме на ухо, но я все слышал: «Вы бы поговорили с сыном по душам. Они могли просто устроить шоу. Дети любят выдумывать ерунду и провозглашать себя волшебниками».
Пролетающие за окном трамвая машины, дома и пешеходы теперь казались не такими удручающе-серыми, как утром. Мир наполнился красками и жизнью, а я радостно вертел головой, стремясь успеть за потоком жизни. Учитель тоже был вполне доволен результатом, и лишь мама с подозрением поглядывала на меня. Она знала, все знала. И прекрасно понимала, что никакого шоу не было, я приказал Маша исполнила, и такая участь ждет еще многих и многих людей. Но отправить любимого сына на принудительное лечение, пусть даже оно могло бы помочь, мама не могла.
Мы вышли из трамвая и направились к метро прогулки по ветреной и холодной Москве сегодня не ожидалось, и я, не желая злить маму, согласился сразу же поехать домой. Да и перспектива вечером толкаться в переполненном вагоне меня совершенно не прельщала.
Мама крепко держала меня за руку, как всегда делала в городе, хотя площадь перед метро была практически пустой. Я присмотрелся и прочитал слово «Сокол» над входом.
Ой! воскликнул я. Сокол и Беркут это же почти одна и та же птица, да, мам?
Почти, подтвердила она.
Значит, это метро почти в мою честь назвали! Я гордо распрямился, как будто это и впрямь было так.
Его назвали в честь деревни, которая здесь стояла, сюда цари на охоту приезжали, задумчиво проговорила мама, вглядываясь куда-то поверх моей головы. Игорек, давай, зайдем в одно место, тут недалеко.
Конечно! оживился я.
Прогулку по большому городу, пусть и вовсе не по центру, я бы в любом случае предпочел грохочущей электричке и поездке домой. Неладное я начал ощущать, когда прямо перед нами словно из-под земли выросли золоченые купола церкви. Я ощутил, как заметался во мне учитель, как грудь начала наливаться жаром, выплескивая пламя через край.
Это Храм Всех Святых, восторженно проговорила мама, глядя на священную громаду перед нами. В молодости я иногда заглядывала сюда, когда только познакомилась с твоим папой.
Мы остановились у ворот, ведущих на покрытую метровыми сугробами нечищеную территорию, из глубины которой на меня смотрел самый обыкновенный храм с желтыми стенами и не слишком роскошными куполами. В ответ я смотрел на него и не смел пошевелиться. Пламя раздирало меня на части, но закричать я не мог. Не просто не мог себе этого позволить, а не имел физической возможности. Я словно прирос к земле.
Мама потянула меня за руку, а внутри неистово бился учитель.
Мам, можно, я не пойду? прохрипел я через силу.
Почему? На меня устремился внимательный испуганный взгляд.
Ну, я не очень люблю церкви. Да и устал я, поехали домой!
Игорь, ты не умеешь врать! грозно произнесла мама. Скажи честно, почему ты не можешь войти, и тогда мы уйдем.
Он не дает прошептал я и заплакал.
Отлично!
Дальше мир окутался туманом боли, страха и предательства. Мама подхватила меня на руки и поволокла на территорию. Я бился и кричал, пытаясь вырваться и сбежать, уползти с ненавистной земли. Со стороны сцена казалась тем, чем и являлась на самом деле, одержимый дьяволом не мог переступить порог храма.
Я молил маму, чтобы она отпустила, положила хотя бы на землю, не приближала к этому зданию, зловещей божественной громадой истязавшему мою плоть. Но она была неумолима, лишь приговаривала, что изгонит из меня зло. Зло так не считало учителю было мучительно и страшно, но сама по себе бессмертная черная душа ничего не чувствовала вся боль, все страдания приходились на долю чувствительного восьмилетнего мальчишки, не понимавшего, зачем с ним так поступают.
Неужели мама не может смириться с тем, что я такой? Да, я не совсем обычный и не совсем нормальный. Я и сам это прекрасно понимаю. Но зачем тащить меня туда, где я вновь и вновь сгораю непотухающим пламенем? Неужели огня в моей жизни недостаточно?
Мама упорно волокла упирающегося сына в храм. Толкнув дверь, она извинилась перед Богом, что не может перекреститься, и внесла меня внутрь. Мой истошный вопль прокатился по пропахшему ладаном помещению с расписными стенами и погасил сотни свечей, еще секунду назад полыхающих под иконами. Мир крутился перед глазами в голове стояли крики учителя, мои крики, крики какой-то подбежавшей женщины, которую я смутно различал в обхватившем меня беспамятстве.
Убери его! разорялась она. Убери из святого места!
Пожалуйста, позвольте нам остаться! в слезах умоляла мама. Бог должен ему помочь!
Бога с ним нет, отрезала женщина и вытолкала нас за дверь.
Я пил горячий сладкий чай из пластикового стаканчика в забегаловке напротив церкви и всхлипывал. Ощущение огня, струящегося по венам, уже покинуло меня, так же быстро, как и всегда. В общем-то, к нему я почти привык учитель не оставлял выбора. А вот боль от маминого предательства не спешила отпускать. «Она твой враг! шептал голос в голове. Если я покину тебя, ты умрешь. Ты хочешь умереть?» Я покачал головой, и мама покосилась на меня, оторвав безучастный взгляд красных заплаканных глаз от стакана с растворимым кофе. «Вот видишь. А она пытается убить и меня, и тебя. Только я твой друг, только мне ты можешь доверять!»
Раздиравший меня изнутри голос жаждал ответа. Он провоцировал, издевался и убеждал. Как бы я хотел уметь отвечать ему также внутренне, вести не слышный человеческому уху диалог. Но из раза в раз мне приходилось говорить вслух и прятаться от чужих глаз, чтобы не прослыть окончательно сумасшедшим.
Но зачем ты так со мной? чуть слышно спросил я, прикрывая рот руками, чтобы мама не заметила, и на глаза навернулись слезы. Зачем делаешь так, чтобы я обижал людей?
Я учу тебя, мой мальчик. Показываю истинную сущность людей. Никто не будет любить тебя просто за то, что ты есть. Даже твоя мама.
Я не верю тебе она меня любит!
Еще увидишь! захохотал колдун.
Ну зачем ты ко мне привязался? всхлипнул я. Почему именно ко мне? Я хочу быть как другие дети нормальным!
Увы, без тебя я не могу существовать! Когда-то ты сам пообещал мне это тело, я просто пользуюсь своей вещью.
Я не мог такого сделать Неужели я был таким дураком?
Я покажу тебе!
***
За что, за что они так? причитал я, дрожащими руками прижимая к разбитой голове смоченную в целебном отваре ткань. Что я им сделал? Ведь они сами приходят и просят, чтобы я помогал им делать гадости соседям, соблазнять чужих мужей, добиваться расположения нужных людей! Ведь я им помогаю, всего лишь помогаю! Почему они захотели от меня избавиться?
Видишь ли, мой мальчик, проскрипел учитель, подавая мне глиняную пиалу с мутноватым отваром, кивком показывая, что нужно выпить, люди неблагодарны. Они видят, на что ты способен, они боятся, что сегодня ты помог им, а завтра поможешь их врагам.
Но, я всхлипнул, они могли меня просто отпустить!
Не могли! Люди злопамятны и пугливы. Они страшатся тебя, страшатся кары небесной, учитель ухмыльнулся, и его белые глаза отразили полыхающее в очаге пламя, страшатся сдать тебя инквизиции, ведь они просили твоей помощи, а значит, причастны к колдовству. Люди никогда не примут тебя, потому что ты другой!
Это ты сделал меня другим! Я вскочил, но головокружение подкосило ноги, и я вновь рухнул на пол возле очага, где только что зализывал раны.