Койка, парившая в воздухе в полуметре от пола, ощетинилась мониторами и приборами. Со стоек, прикрепленных к ее раме, свисали мешки для капельниц, наполненные прозрачными жидкостями. Койка была немного наклонена так, чтобы лежащий на ней человек мог смотреть в панорамное окно на стоящие посреди лужайки статуи, озеро и сад с искусно подстриженными деревьями.
Над кроватью склонилась сиделка, ухаживающая за пациентом. Увидев Мэла и Лямура, она отошла в сторону.
Мэл подошел к кровати. Теперь он уже не спешил. Он хотел увидеть Инару. Он не хотел увидеть Инару.
Она была одета в шелковое кимоно, на котором вручную были нарисованы цветы вишни. Ее лицо осунулось и приобрело землистый оттенок; губы пересохли и потрескались. Ее волосы утратили блеск и теперь стали тусклыми и ломкими, словно перекати-поле.
Но она все равно была прекрасна.
Инара повернула голову на подушке и с трудом сфокусировала взгляд.
Мэл? хрипло, еле слышно произнесла она.
Мэл не мог говорить.
Ты пришел, сказала она и, собрав все силы, улыбнулась.
Мэл по-прежнему не мог вымолвить ни слова. У него в горле застрял комок.
Я рада тебя видеть, сказала Инара.
Почему ты мне не сказала? спросил Мэл, к которому наконец вернулся дар речи.
Он хотел, чтобы это прозвучало жалобно, но это было больше похоже на обвинение.
Я пыталась, несколько раз, но не могла себя заставить.
Но ты знала с самого начала, когда впервые пришла на «Серенити», ты уже знала. Лямур мне сказал.
Мэл посмотрел по сторонам, разыскивая Лямура, но миллиардер и сиделка вышли из комнаты, чтобы не мешать Мэлу и Инаре.
И Саймон говорит, что ты намекнула ему об этом, продолжил Мэл. Когда на «Серенити» взорвалась компрессионная спираль и у нас заканчивался воздух, он сказал что-то вроде «не хочу умереть на этом корабле», а ты ответила, что вообще не хочешь умирать. В то время он не обратил на это особого внимания, но теперь, когда он знает, что ты больна
Он понял, что я намекала на свою неизлечимую болезнь.
Да. Но это был единственный раз, когда ты пыталась с кем-то об этом поговорить.
Как там Саймон, кстати? спросила Инара. Он с Кейли наконец ну, ты понимаешь.
Нет, они не вместе.
Инара закатила глаза.
Тьен сяо дэ! Ох уж эти двое. Они вообще не видят дальше своего носа. А остальные? Как дела у Зои, Уоша, Ривер Я скучала по ним, даже по Джейну.
Я здесь не для того, чтобы говорить о них.
Голос Мэла звучал все более сердито. Возможно, он действительно был рассержен.
Если хочешь узнать, как у них дела, сама у них спроси. Только ты ведь их не пригласила. Сказала, что встретишься только со мной.
Мэл Инара накрыла его ладонь своей легкой словно воробушек. Пожалуйста, выдохни, успокойся. Я не пригласила остальных, потому что не хочу, чтобы они видели меня такой. Пусть запомнят меня здоровой. И тебе я тоже не хотела показываться в таком состоянии, но Станислав убедил меня в том, что это нужно сделать. Но я смотрю на тебя и уже не знаю, прав ли он.
Ладно, ладно
Мэл попытался успокоиться. Его чувства сейчас не важны. Сейчас главное состояние Инары.
Просто я Если бы я знал, это, возможно, что-нибудь изменило.
Каким образом?
Прежде всего я бы попросил тебя остаться на «Серенити». Я настоял бы на этом.
Вот почему я ничего не сказала. Это было бы неправильно.
Мы бы за тобой ухаживали, сделали бы все, что в наших силах. Это неправильно?
Да, ты бы мне сочувствовал. И еще ты бы меня жалел, а жалости к себе я не потерплю ни от кого, а от тебя тем более.
Поэтому ты солгала сказала, что возвращаешься на Синон, в дом Мадрасса. Ты заставила нас поверить в то, что мы недостаточно хороши для тебя, что ты стыдишься нас.
Ты хочешь сказать «меня», а не «нас», да? Я почти уверена, что все остальные так не считали. И кроме того, я не солгала: я действительно вернулась в дом Мадрасса, хотя и ненадолго. Дело в том, что симптомы моего заболевания миеломы Кила можно сдерживать, по крайней мере поначалу. Есть лекарство, коктейль из ингибиторов протеасом и иммуномодуляторов, которое замедляет развитие болезни. Пока я была на «Серенити», я регулярно делала себе инъекции, и какое-то время этот метод работал.
Я никогда не видел, как ты это делала.
Думаешь, я стала бы тебе это показывать? Шприц я прятала и использовала его, только когда никого не было рядом. Но я знала, что вечно так продолжаться не может. Лекарства становились все менее эффективными, у меня болела голова, возникало головокружение, перед глазами все расплывалось. Такие приступы проходили, но постепенно они участились. Я знала, что скоро у меня начнутся обмороки. Именно так обычно протекает миелома Кила. Мои почки начнут забиваться, начнутся инфекции и я уже не смогу скрывать свою болезнь, особенно от Саймона. Больше всего я боялась его и его наметанного глаза. Однажды я чуть ему не проболталась, и была еще куча случаев, когда я успела вовремя прикусить язык. Возможно, мне было полезно поговорить об этом хоть с кем-нибудь из экипажа, и я знала, что Саймон будет соблюдать врачебную тайну.
Ты могла бы довериться мне. Я бы сохранил твою тайну.
Если бы я рассказала тебе, Мэл, об этом узнали бы все.
Я бы ни единой живой душе не проболтался.
Ты бы мог ничего не говорить за тебя бы все сказало твое поведение. Ты бы по-другому со мной общался, ты был бы бережным, хмурым, печальным, чрезмерно заботливым и остальные бы это заметили. Нет, я не хочу тебя обидеть. Ты бы просто не смог вести себя иначе.
Мэл подумал, что Инара права. Но это не значит, что она поступила правильно.
Я должна была уйти, и все. Остаться на «Серенити» я не могла, ведь на корабле я стала бы обузой для всех. Я жалею только о том, что мы с тобой не расстались по-доброму, и о том, что не была честна с тобой. Но я не могла тебе об этом рассказать. Мне казалось, что так будет лучше. Если я причинила тебе боль, то от всего сердца прошу у тебя прощения.
Ты думаешь ты думаешь, что покинуть корабль без объяснения причин это лучше всего? Чтобы я думал, что сам во всем виноват?
Внезапно Инара зашипела от боли. По ее телу прошла судорога, заставив Инару выгнуться дугой. Несколько приборов, встроенных в кровать, начали негромко попискивать.
Инара? Инара!
Все все нормально, ответила она, стиснув зубы. Просто подожди немного. Кровать реагирует. Вот так. Инара расслабилась и упала обратно на матрас. Уже лучше. Она подняла руку и показала ему трубку, по которой через канюлю в вену текла жидкость. Анальгетик уже срабатывает. Жень цы дэ фо цзу, как хорошо. Обычно боль не очень сильная, но иногда бывают эти приступы
Инара
Мэл, пожалуйста, не надо этих больших печальных глаз. У меня все в порядке, честно.
Нет, не все в порядке. Ты умираешь!
Гнев вернулся, он усилился, и ничто не могло потушить его пламя. Мэл был в ярости не на Инару, а на себя, на судьбу, на проклятую болезнь, которая постепенно пожирала Инару.
И это нормально, ответила она. Все умирают. Сейчас просто пришло мое время.
Нет, нет. К черту этот буддийский лэ сэ.
Глаза Инары вспыхнули, и на миг она стала похожа на себя прежнюю.
Не смей называть мою религию «мусором», Мэл. Не смей.
Он покаянно склонил голову.
Да. Прости, пробурчал он.
Инара смягчилась.
Иногда нужно просто принять тот факт, что ты ничего не можешь сделать, что мир такой, какой он есть. Злиться на него, воевать с ним бессмысленно.
Злиться и воевать это моя тема. Я всегда так делаю.
Знаю, Мэл, и прошу тебя на этот раз действовать иначе ради меня и ради тебя.
5
Они поговорили еще минут пять. Мэл поведал ей последние новости из жизни команды.
Платины мало, сказал он. Работы тоже.
То есть все как обычно.
Мэл заметил, что Инара устает. Говорить ей становилось все сложнее.
Мэл сказала она наконец. Я творила злые дела.
Нет, Инара, это не так.
Почему я ушла из дома Мадрасса. Фидлерс-Грин Мой клиент проговорился, что повстанцы собираются атаковать базу в Фидлерс-Грин. Я подумала, что об этом стоит сообщить властям. Мне казалось, что так я предотвращу кровопролитие.