Неактуально! Все уж забыли, что такое выборы.
Губы у Раи затряслись, она вся съёжилась, как улитка, которой в глазки ткнули былинкой.
Объявляю мозговой штурм. Ну? Где ваши идеи?
Автомобильную тему можно развить, предложил Сеня. Второй день он боролся с простудой и страшно гнусавил. В уголке рта высыпала гроздь пурпурных болячек. От Сени несло дешёвым дезодорантом, которым тот надеялся скрыть кислый запах застарелого пота. Рудик не отпускал их в общежитие вторую неделю. В «гардеробной» воняло, будто в загоне для ослов.
Автомобильная тема! воскликнул Комарик. Придумал! Автомобильная тема.
Он забегал по комнатёнке, налетая то на стол, то на тумбочку, то на вешалку, и чуть не опрокинул однажды оцинкованное ведро для нечистот. Синяки множились, охал Комарик, подошвы шлёпали.
Эврика, остановился он наконец и обратил к остальным сияющие очи. Сценка. Я полицейский. Гаишник. Ну, такой, какими они до Реформации были, понимаете. А кто-то из вас водитель. Водитель едет на машине и нарушает. Я, Комарик выгнул цыплячью грудь и взмахнул невидимым жезлом, торможу авто. «Здравствуйте, я старший сержант Комарик, прошу предъявить документы».
А водитель такой: «А что я нарушил?», попыталась внести лепту Рая, но стушевалась под свирепым взором «гаишника».
А водитель, значит, такой спрашивает: «А что я нарушил?». Или такой: «А я права дома забыл». «Тогда прошу выйти из автомобиля для выяснения обстоятельств». После я составляю протокол, хочу лишить прав, а водитель пробует дать мне взятку. Это, Сеня, если водитель ты. А если Рая, то она начинает такая, мол, денег нет у бедной девушки, могу расплатиться иначе
Ну как-то, Оскар Борисович, это зарделась Рая, на что Комарик ответил ласково:
Всё же понарошку, Рай, мы же не станем там прямо делать шпили-вили.
А было б феерично, заухал Сеня. Здорово вы придумали, Оскар Борисович!
Учитесь, пока жив. Комарик пуще расправил плечи, аж в спине щёлкнуло, что, впрочем, не поколебало величественности позы. Вам молиться надо на меня.
Про Костика не слышно? вздохнула Рая, погрустневшая после «пока жив».
Клюква болтал, обвяжут фейерверками и запустят с ракетой на День Сатиры и Юмора, сообщил Сеня. Из-за заточения в гримуборной число его информаторов сильно сократилось. Да Клюкве верить Я думаю, влепят пожизненное с круглосуточным просмотром комедийных шоу. Лучше уж с фейерверками в небеса. А может, накачают веселящим газом.
А как он хотел? сказал Комарик надменно. Он собирался присовокупить что-то ещё, но второй щелчок теперь в замке заставил его примолкнуть.
Сидите? промяукал с порога Рудик. И не знаете. Смехополиция сюда едет. К ва-ам.
Опять допрос, Рудик? кротко молвил сдувшийся Комарик. Я ж всё, что знаю, рассказал. А я и знать-то ничего не знаю.
Решение Верховного Клоунокомандующего. В голосе Рудика звучало садистское удовольствие, которое он не считал нужным скрывать. Процент зануд во всех цирках сократить на треть. Сокращённый подлежит принудительному осчастливливанию.
О-ой, затрепетала Рая. Комарик окатил её неприязненным взглядом. Мама.
Прощайтесь со счастливчиком, котятки. Мур-мур-мур. И Ростик захлопнул дверь.
Охереть не встать, протянул вмиг побелевший Сеня. Клоунирование!
Мама, повторила Рая ему в тон. Меня точно заберут, и начала всхлипывать.
Все посмотрели на неё с сочувствием, за которым таилось плохо замаскированное: «тебя точно заберут». Кроткая, вечно встревоженная Рая подходила идеально: с её-то дородностью.
Вдруг ещё не поздно? взмолилась она сквозь слёзы неизвестно кому. В смысле, стать клоуншей добровольно? Без клоунирования?
Ты ж опять на детекторе лояльности срежешься, поспешил возразить Комарик. Не переживай, Рай. Там, вроде, несильно меняют. Зато всегда будешь радостная. Хоть какой-то плюс.
А может, не меня?..
Меня точно нет, заявил Комарик, опять расправляя грудь и взирая орлом. Я звезда цирка. На мне держатся все репризы. Вы, ребята, тоже ничего, вполне себе хороши, но убери меня всё посыплется.
На этот раз даже преданный Сеня посмотрел на Комарика с укоризной. Комарик сделал вид, что не заметил.
Мама, они идут! провыла Рая.
Открылась дверь и в гримуборную начали набиваться смехополицейские. Обсыпанного блёстками двухметрового Дулю горемычная троица знала. Его помощников, если верить разноцветным нагрудным значкам, звали Гаврюша, Сися и Гав-Гав.
Ладно, Рай, делано погрустнел Комарик. Работать с тобой было одно удовольствие. Ты хорошей была партнёршей, правда
Рая запустила ногти одной руки в диванную подушку, другой цапнула Сеню за колено. Сеня стал неловко отползать. На его физиономии виноватое выражение мешалось с облегчением.
и я убеждён, не так это и страшно
Его, коротко рыкнул Дуля и кивнул на Комарика. У того на полуслове отвалилась челюсть.
Мимо Дули, хихикая и ухая, протиснулись Сися и Гаврюша.
Стойте! взвизгнул Комарик, вращая округлившимися, как ёлочные шары, глазищами. Здесь ошибка! Я звезда цирка!
Ошибки нет, пробасил Дуля, тряся изжёванным клочком, на котором фиолетовым фломастером было накалякано «ПОСТОНЫВЛЕНИЕ». «Комарик Оскар Борисович, зануда, принудительное осчастливливание».
Я звезда этого грёбаного цирка!!! срывая голос, заорала жертва системы.
Ка-апец твоей карьере, вульгарно хохотнул Гав-Гав из-под локтя Дули, поигрывая наручниками в виде пары сцепленных цепочкой ромашек.
Возьмите её! Комарик забился в цепких лапах клоунов. Я звезда цирка-а! Почему я?!
Ну озадачился Дуля. Почему Фамилия твоя смешная. Да и имя.
Сися с Гаврюшей не без труда отодрали от гримёрного столика брыкающегося и плюющегося Комарика, Гав-Гав защёлкнул на его запястьях наручники и размалёванный квартет уволок жертву из комнатушки, по пути опрокинув-таки ведро с нечистотами.
Сеня вспорхнул с дивана, метнулся к выходу и налёг на дверь, заглушая, но не отсекая полностью гогот смехополицейских и повторяющееся, как на закольцованной записи: «Я звезда цирка! Я звезда цирка! Я звезда цирка!».
Лишь когда последние отголоски воплей Комарика погасли под бархатно-тёмными сводами циркового купола, Сеня осмелился осторожно проговорить:
Зато стало ясно, кто из нас будет водитель, а кто гаишник.
Потом плавно, будто в поклоне на бис, наклонился, поставил ведро и смачно в него блеванул.
Рая, которая прятала лицо в ладонях, как в детстве, когда умывалась, набрав воды в горсть, расплакалась а может, рассмеялась.
Или всё сразу.
Комарик вернулся в цирк спустя месяц.
Его появление в гримуборной предвестил жестяной грохот из прохода на арену и лихой крик: «Полундр-ра!». Рая, гладившая юбку на столе, озадаченно отложила утюжок, Сеня ветхую, с крошащимися страницами скабрезную книжку. Крик повторился ближе, дверь, распахнувшись, шарахнула о стену, и в комнату ввалился их старый товарищ.
Умельцы из Института Счастья потрудились над Комариком на славу. Он преобразился от макушки до кончиков бегемотоподобных ботинок. Взъерошенная грива некогда жиденьких и блеклых, а ныне зелёных волос была больше самой головы; не краска естественный пигмент, изменённый генетиками Института. Смешная шапчонка с пластмассовым цветком торчала из шевелюры, как пробка пузатого графина. Физиономию отбелили до цвета свежевыстиранной простыни и вытатуировали флуоресцентной краской на округлившихся от ботокса щеках алые ромбы. Кожу вокруг глаз, напротив, сделали угольно-фиолетовой. Алым стал и нос Комарика, стараниями пластических хирургов слепленный в огромную ноздреватую картофелину. Их же скальпель превратил рот Комарика в вечную улыбку, раздираемую здоровенными, напоминающими клавиши аккордеона зубными имплантами.