А почему ты отступил? спросил Максимий, слушавший его очень внимательно.
После того как они пробили брешь в укреплениях, мне ничего другого не оставалось. Но я тебе скажу еще кое-что Макрон, подчеркивая важность своих слов, поднял палец. Эти ублюдки стали перенимать некоторые наши приемы.
Что ты имеешь в виду? не понял Туллий.
Да то, что перед второй атакой они выстроились «черепахой».
«Черепахой»? Туллий в изумлении покачал головой. Быть того не может!
Это чистая правда, можешь спросить любого из моих солдат. Вот одна из причин, почему нам пришлось отойти: у нас не было ни малейшей возможности их остановить. Стой мы на месте, они очень быстро разорвали бы нас в клочья.
Точно так же, как и всех нас на берегу реки, задумчиво промолвил Максимий. Оставалось или отступить, или сложить головы. Им потребовалось бы не так много времени, чтобы всех нас вырезать.
Остальные центурионы осторожно переглянулись и продолжили есть в молчании. Нарушил тишину Антоний:
Эй, раб!
Да, господин.
Есть еще колбаса?
Да, господин. Вот, одна осталась Он взглянул на Максимия, ожидая указаний. Господин Максимий?
Что? раздраженно буркнул Максимий, повернувшись к нему. Чего тебе надо?
Э-э-э колбаса, господин.
Раб кивнул в направлении центуриона Антония, державшего наготове котелок.
Максимий улыбнулся и согласно кивнул:
Конечно, пусть угощается. Он у нас растет, ему нужно хорошо питаться.
Спасибо, командир, промолвил повеселевший Антоний, не отводя взгляда от сковороды с колбасой, и подставил свой котелок к ее краю, так чтобы кусок жарившейся на костре колбасы свалился прямо туда. Однако сковорода качнулась, и вожделенная колбаса упала в огонь.
Проклятье! заорал Антоний, видя, как обгорает в огне последний кусок.
Все остальные покатились со смеху.
Будем считать это жертвоприношением, с усмешкой промолвил Максимий. Подношением хм, какое божество нам следует почтить?
Фортуну? серьезным тоном предположил Макрон. Потому что удача прямо сейчас требуется нам, как никогда.
Он кивком указал за плечо Максимия, и, повернувшись в указанном направлении, центурионы увидели команду солдат, маршировавшую мимо сонных бойцов Третьей когорты.
Дознаватели! Феликс плюнул в огонь. Это ж надо, притащиться и испортить такой завтрак!
Когда приблизился патруль, возглавляемый оптионом личной стражи легата, все умолкли. Солдаты остановились неподалеку от центурионов, сидевших вокруг костра, и оптион выступил вперед.
Ты центурион Максимий, командир?
Да.
Тебе придется пойти с нами. У командующего есть к тебе вопросы.
Понятно.
На миг Максимий уныло повесил голову, но тут же собрался с духом, подтянулся и кивнул.
Ладно ладно, идем.
Он поставил на землю котелок, поднялся на ноги, отряхивая крошки с перепачканной туники, и даже ухитрился выдавить из себя улыбку.
Бывайте, ребята. Туллий
Да, командир?
Остаешься пока за меня. Проследи за когортой, чтобы был полный порядок. Вернусь, проверю.
Есть, командир.
Оптион кивнул в направлении группы палаток, установленных в центре лагеря.
Иду, иду, проворчал Максимий, заметно раздраженный такой непочтительностью младшего по званию.
Центурионы молча проводили взглядами командира когорты, удалявшегося под конвоем. Максимий держался прямо и вышагивал, словно по плацу.
Бедолага, произнес Катон так тихо, что слышать его мог один Макрон. На этом конец его карьере, верно?
Да, отозвался Макрон. Если на свете еще есть хоть какая-то справедливость.
Глава 15
Оптион и надсмотрщики привели Максимия назад только час спустя. Туллий выполнил приказ, и легионеры были готовы к смотру. За отпущенное им короткое время солдаты сделали все возможное, чтобы выглядеть как можно лучше. Завидев приближающегося командира когорты, Туллий громко скомандовал «Смирно!», и солдаты дружно вытянулись в струнку, глядя перед собой. Центурионы стояли перед своими подразделениями, а по обе стороны от каждого расположились оптион и знаменосец. Когда Максимий и его сопровождающие подошли ближе, Катон заметил, что вид у командира когорты напряженный и мрачный. Видимо, разговор был нелегкий. Он кивнул Туллию и, даже не взглянув на солдат, тихонько приказал ему распустить строй.
Когорта, разойдись!
Солдаты покинули строй и разошлись обратно по спальным местам. От Катона не укрылось, что многие недовольно ворчали на командиров, мол, они сами не знают, что им надо: то затевают построение, как для смотра, то отменяют. Нет бы дать людям отдохнуть. Молодой центурион уже усвоил, что таков армейский уклад: солдата непременно нужно чем-то занять, ведь безделье злейший враг дисциплины. Но сейчас случай был особый: люди измотаны, голодны, и их возмущение казалось вполне понятным. Но даже при этом
Катон пригрозил жезлом паре солдат, чье ворчание достигло его слуха.
А ну, тихо!
Бойцы видавшие виды ветераны умолкли, но, перед тем как отвернуться, одарили центуриона презрительными взглядами. На миг Катона охватила холодная горькая ярость, и он чуть было не приказал наглецам вернуться, чтобы наказать их за дерзость. Легионер обязан уважать командира, если не как личность, то как старшего по званию и положению. Но пока Катон об этом думал, двое ветеранов уже исчезли в кругу других бойцов центурии, и предпринимать что-либо было поздно. Катон со злости ударил себя тростью по левой ладони и поморщился от боли, которую сам себе причинил будто в наказание за собственную неисправимую нерешительность. Вот Макрон, тот бы мигом обоим яйца открутил.
Повернувшись, Катон увидел, что остальные центурионы направляются к Максимию, за спиной которого так и стоит, дожидаясь невесть чего, конвой. Катон поспешил присоединиться к остальным: презрение к себе, только что так его удручавшее, сменилось тревожным любопытством. Центурионы стали перед командиром когорты тесным полукругом. Максимий по-прежнему был в одной тунике и явно испытывал неловкость, что в таком виде обращается к подчиненным, которые одеты как на парад.
Легат выслушал мои показания. Сейчас он хочет переговорить с каждым из вас по отдельности. Присутствующий здесь оптион поведет вас на допрос в порядке старшинства. Друг с другом ничего не обсуждать. Все ясно?
Так точно, командир, тихо отозвались центурионы.
Потом Туллий поднял руку.
Да?
Как насчет солдат, командир?
А что насчет солдат?
Кто-то из них тоже потребуется там или как?
Нет. Пусть остаются здесь. И не стоит их дергать, объяви, что сегодня хозяйственный день.
Туллий хмуро кивнул. «Хозяйственные дни» объявляли редко. Они были, по сути, днями отдыха, когда легионерам формально предписывали приводить в порядок снаряжение, а в действительности предоставляли возможность отдохнуть, поболтать и поиграть в кости. Солдаты, ясное дело, очень любили такие дни, а центурионы, наоборот, относились к этому неодобрительно, считая, что дни отдыха только расслабляют личный состав, нанося ущерб порядку и дисциплине. Правда, командир, отдававший подобный приказ, мог рассчитывать на некую толику популярности.
Хозяйственный день, кивнул Туллий. Будет исполнено. Объявить им прямо сейчас?
Нет, я объявлю сам. Ты сейчас пойдешь с оптионом.
Есть, командир.
Туллий перевел взгляд на бесстрастные лица конвоиров. Максимий заметил озабоченное выражение его лица и тихо заговорил с командирами:
Все в порядке. Я сделал то, о чем говорил вам раньше. Вам не о чем беспокоиться. Просто говорите правду.
Центурион Туллий, громко сказал оптион и указал рукой на конвой. Прошу проследовать с нами, командир.
Да, конечно, отозвался Туллий, нервно сглотнув.