Некоторое время и те и другие молча смотрели на Лентулла, голова которого бессильно болталась из стороны в сторону. От того места, где он находился, вниз по течению тянулась тонкая красная полоса. Наконец он медленно завалился набок и пропал из виду: тяжесть доспехов увлекла тело под воду.
Бедолага, пробормотал кто-то.
Разговорчики! тут же рявкнул Макрон. Всем молчать.
В напряженном молчании легионеры стали ждать появления главных сил неприятеля. Ждать пришлось недолго. Поначалу до их слуха донеслись приглушенное громыхание и топот, но с каждым мгновением шум становился все громче и отчетливее. Затем над вершиной холма, за который уходила дорога, словно сгустилась тень. Она дробилась и распадалась на отдельные силуэты знамена, копья, шлемы, и вот наконец стали различимы фигуры людей, усеявших гребень холма. Глядя на авангард Каратакова войска, уже переваливший за гребень, Макрон увидел, что вниз по склону к броду спускаются тысячи воинов. Он перевел взгляд на другой берег, пытаясь высмотреть хоть какие-то признаки когорты Максимия, но тщетно. По ту сторону спокойного русла Тамесиса никого не было видно.
Глава 11
Ты уверен, что Макрон действительно говорил о главных силах врага?
Так точно, командир, ответил гонец.
Ладно, отправляйся к декуриону. Максимий указал на отряд всадников, прикрывавший левый фланг. Скажи ему, чтобы немедленно сообщил о вражеской колонне Веспасиану. Исполняй!
Гонец, отдав честь, поспешил к конным разведчикам, а Максимий созвал центурионов. Они припустили вдоль остановившейся колонны, и когда все, включая Катона, которому бежать было дальше всех, собрались, командир когорты сообщил им новость.
Каратак движется именно к нашему броду. И у него преимущество во времени. Посмотрите туда.
Командир когорты указал за реку. Вдоль дальнего берега Тамесиса тянулась туманная полоса, на которую Катон до этого момента не обращал внимания.
А где Макрон? спросил Туллий.
У брода, ставит оборонительные сооружения.
Сооружения? Да он, похоже, собирается принять бой, воскликнул Туллий, изумленно подняв брови.
Ну что ж, именно такой приказ и был отдан когорте.
Да, командир, но ведь это самоубийство.
Будем надеяться, что нет, если мы успеем с ним соединиться.
Катон выступил вперед:
Лучше бы нам поторопиться, командир.
Это само собой, Катон. Центурионам разойтись по своим подразделениям. Выступаем форсированным маршем, с удвоенной скоростью. И ни в коем случае не отставать.
Центурионы бегом поспешили к центуриям, после чего Максимий громовым голосом приказал когорте выступать в ускоренном темпе. Под ритмичный дробный топот сапог колонна двинулась вперед. Краешком глаза Максимий приметил Макронова гонца, бегом возвращавшегося после разговора с разведчиками: один из них, припав к конской гриве и взметая пыль из-под копыт, уже пустился вскачь, чтобы известить легата. Когда гонец подбежал к Максимию и замер в ожидании дальнейших приказаний, командир когорты оглядел бойца, оценивая его состояние, после чего спросил:
Ты готов бежать обратно к Макрону?
Так точно, командир, не колеблясь ответил боец, хотя не успел еще отдышаться после недавнего бега.
Командир когорты понизил голос:
Если он все еще там, у брода, скажи ему, что мы маршируем с максимальной скоростью и постараемся прибыть как можно скорее. Но если его там не окажется, тут же возвращайся и извести меня. Понял?
Не окажется?.. растерянно повторил легионер. Командир, ты имеешь в виду
Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, рявкнул Максимий. Вперед!
Гонец отдал честь и припустил по дороге в сторону брода. Максимий оглянулся и убедился, что все пять центурий движутся равномерно, быстрым шагом. Тогда, набрав полные легкие воздуха, он выкрикнул приказ перейти на медленный бег. На тренировках бойцам приходилось бегать в полном вооружении, и считалось, что подразделение способно поддерживать такой темп в течение часа. За это время легионеры должны добраться до Макрона. Будет ли у бойцов возможность перевести дух, или им придется броситься в бой, даже не отдышавшись, прямо с марша, это уже другой вопрос. Хотя и немаловажный.
Замыкавшая колонну центурия Катона не отставая следовала за теми, кто бежал впереди. Над дорогой разносился шум: быстрый топот сапог, ритмичное звяканье металла и хриплое дыхание отягощенных оружием и доспехами солдат.
Кое-где люди сбивались с шага, а потому то здесь, то там вдоль колонны раздавались громкие оклики центурионов и оптионов, которые требовали восстановить порядок и не скупились на брань, грозя отстающим самыми страшными наказаниями. Катон двигался чуть в стороне от своей центурии, держась примерно середины колонны.
Шевелитесь, парни! подбадривал он бойцов. Жизнь Макрона зависит от нас. Не сбавлять темп!
На бегу Катон то и дело бросал взгляды на противоположный берег реки. Тучи пыли четко обозначали путь продвижения войска Каратака, и хотя основная масса варваров оставалась вне поля зрения, он по косвенным признакам понимал, что соотношение сил составит, пожалуй, пятьдесят к одному в пользу бриттов. Если Макрону придется отстаивать переправу в одиночку, на каждого его легионера придется по три сотни варваров эти подсчеты не оставляли Макрону никакой надежды.
Катон крепился как мог, но в такую жару бег в кольчуге, шлеме, со щитом и оружием выматывал очень быстро. Довольно скоро кровь застучала в ушах, дыхание сделалось частым и прерывистым. Легкие горели: он чувствовал себя так, словно грудь обмотана железными ремнями, которые стягиваются все туже и туже. Каждый мускул, каждое сухожилие пронизывала боль. Накатила нестерпимая тошнота, почти невозможно было сопротивляться желанию остановиться, опорожнить желудок и хоть чуточку отдышаться. Катону помогала держаться на ногах лишь боязнь опозориться перед солдатами да тот факт, что его другу Макрону грозила смертельная опасность. А потому, хотя каждый шаг давался ему с мукой, юноша превозмогал боль и усталость с той железной готовностью бороться до конца, которую успел впитать и усвоить за время службы в легионе.
Итак, он бежал, не сбавляя шага, ухитряясь не только сам выдерживать темп, но и приободрять хриплыми возгласами своих солдат. Неожиданно бежавший впереди него Фигул вдруг замедлился и поравнялся со своим центурионом.
Ты почему место покинул? хрипло выдохнул Катон.
А ты слышал, командир?
Слышал что?
Вроде бы звучали рога. Боевые рога бриттов. Только что.
Катон попытался что-то припомнить, но нет: он определенно не слышал ничего, кроме звуков движущейся колонны.
Ты уверен?
Фигул тоже заколебался, и на лице его появилось смущенное выражение: стыдно ведь, если он обратился к центуриону с докладом о том, что ему померещилось. Но в следующий миг лицо оптиона просветлело.
Ну вот, снова. Теперь слышишь, командир?
Тихо!
Катон остановился и прислушался. Сначала он слышал только пульсацию крови в ушах да собственное тяжелое дыхание, но потом да, далекий, но различимый отголосок. Резкая тягучая нота, одна из нестройного, сумбурного хора кельтских боевых рогов.
Да, теперь слышу. Возвращайся на свое место.
Фигул припустил вперед, в голову центурии, а Катон продолжил бежать рядом с колонной. Сейчас они должны быть не так уж далеко от брода, не более чем в миле оттуда. Катон посмотрел вперед. Река, обрамленная по обе стороны кустами и купами деревьев, изгибалась на север, благодаря чему был немного виден северный берег. И там, между двумя небольшими возвышенностями, на расстоянии примерно в полмили параллельно когорте двигалась плотная масса пехоты.