Катон растерялся от неожиданности, но постарался не подать виду.
Трудно ответить однозначно, командир. Все зависит от того, каковы будут вражеские силы. Если сдержать противника нетрудно, то почему бы и не брать пленных? Но если на нас станут напирать значительные силы, то, как и говорит Макрон, нам потребуется каждый воин, способный держать оружие. В таких обстоятельствах наличие пленных станет источником угрозы командир.
Понятно. Максимий задумчиво кивнул. По-твоему выходит, что на первом плане у нас должна быть осторожность. А ты уверен, что именно это качество сделало нас, римлян, владыками мира?
Насчет этого, командир, ничего сказать не могу. Думаю только, что наш долг исполнять приказ, избегая излишнего риска.
Я того же мнения. Максимий громко расхохотался.
Феликс с Антонием тоже рассмеялись, Туллий улыбнулся. Успокоившись, командир когорты подался вперед и похлопал Катона по плечу.
Не тревожься, я не собираюсь испытывать судьбу. Уж ты мне поверь. С другой стороны, упускать возможность подзаработать я тоже не собираюсь. Но насчет осторожности ты прав, спору нет, поэтому не будем забегать вперед. Завтра посмотрим, как сложатся обстоятельства, и исходя из этого будем действовать. Ну как, парень, тебе стало спокойнее?
Катон кивнул.
Вот и хорошо. Будем считать, вопрос улажен.
Максимий отступил на шаг и заговорил более официальным тоном:
Мы получили четкий приказ, и все вы должны знать: я хочу, чтобы Третья когорта доказала, что заслуживает высокого доверия. Мы должны безукоризненно справиться с поставленной задачей. Поэтому завтра я жду, что и вы, и ваши люди приложите все силы, на которые способны, меньшего я не потерплю. Да, мои требования высоки, но, лишь следуя им, можно стать лучшим боевым подразделением. Не только в этом легионе, но и в любом другом.
Максимий сделал паузу и оглядел лица центурионов, словно высматривая, кто с ним не согласен. Катон приложил все усилия, чтобы не выдать своих чувств.
И вот еще что. Да, эта когорта находится под моим командованием чуть больше месяца, но я видел центурии на марше и на учениях, так что с уверенностью могу сказать, что никогда не служил с лучшим контингентом я имею в виду, за пределами Рима. Мне представилась возможность оценить потенциал Антония, Феликса и Туллия, и увиденное меня полностью удовлетворило. Вы отличные командиры. Что же касается недавних назначений Максимий всем корпусом развернулся к Макрону с Катоном, и на его суровом лице промелькнула улыбка. Я ознакомился с вашими послужными списками и рад, что вы служите под моим началом. Ты, Макрон, имеешь двухлетний опыт командования центурией, множество наград и самые хвалебные отзывы, причем не только от легата, но и от командующего. Уверен, в рядах моей когорты ты используешь все возможности, чтобы приумножить свои заслуги.
На какой-то миг Макрон испытал горькое негодование. Как-никак он прослужил под Орлами пятнадцать лет. Пятнадцать лет труднейших испытаний, опаснейших сражений. Он сильно сомневался, что кто-нибудь из земляков, оставшихся в маленькой рыбацкой деревушке на побережье Остии, смог бы узнать в нем того коренастого парнишку, который, бросив все, удрал в Рим, чтобы поступить на военную службу. Впрочем, это и для него уже давно стало лишь туманным воспоминанием, а привычка к дисциплине мигом помогла ему подавить раздражение, вызванное покровительственным тоном начальника.
Спасибо за доверие, командир, промолвил он, напряженно кивнув.
Максимий улыбнулся и перевел взгляд на Катона.
Должен сказать, центурион Катон, что не у всех послужные списки одинаково длинные, однако бывает, что и в коротких есть что прочесть. Для воина столь юных лет у тебя имеются весьма примечательные достижения: например, я прочел, что ты ухитрился освоить одно из этих невразумительных местных наречий. Это может оказаться полезным. Посмотрим, как ты проявишь себя завтра.
Надеюсь не разочаровать тебя, командир, спокойно отчеканил Катон, хотя и ощутил укол уязвленного самолюбия.
Да уж постарайся. Улыбка исчезла с лица Максимия. Нас всех, от командующего до рядового, ждут в строю суровые испытания. Но мы выдержим их с честью и стяжаем всю славу, какую только возможно. Потому что народ Рима никогда не простит нам неудачи. Я ясно выразился?
Так точно, командир, ответили в один голос Антоний и Феликс.
Прекрасно. А теперь предлагаю тост. Он полез под стол и извлек оттуда кувшинчик с вином. Не скажу, что это выдающийся напиток, но думаю, мое вино на вкус лучше здешнего. Итак, я возглашаю хвалу императору, Риму, его непобедимым легионам, Юпитеру и Марсу и предрекаю кровавую погибель Каратаку и его варварам.
Максимий откупорил кувшин, взял его за ручку и, положив горлышком на согнутую руку, поднес к губам. Командир когорты отпил два больших глотка, и Катон приметил, как из уголка его рта потекла вниз по щеке тонкая красная струйка. Максимий опустил кувшин и передал Туллию. Один за другим центурионы повторили тост и скрепили обет, отпив по глотку вина. Когда подошла очередь Макрона, тот приложился к сосуду основательнее, чем требовалось, а передав кувшин Катону, утер рот тыльной стороной ладони.
Подняв в свой черед кувшин и повторив тост, Катон почувствовал, что все взоры обращены к нему. Он поднес горлышко к губам, а когда содержимое полилось ему в рот, чуть не поперхнулся и с трудом сдержал порыв выплюнуть эту едкую кислятину. Не вино, а словно жгучий уксус! Такого пойла ему не наливали даже в самых дешевых забегаловках Камулодунума. Однако ему удалось даже не поморщиться: он опустил кувшин, сделав большой глоток.
Прекрасно! Максимий забрал у него кувшин, закупорил и вернул под стол. Теперь до завтра. Мы покажем всей армии, на что способна наша когорта.
Глава 6
Было еще темно, а когорта уже готовилась выступить в поход. Две большие жаровни, установленные по сторонам ворот, освещали голову колонны. Однако их колеблющийся свет выхватывал из мрака только передовые шеренги Первой центурии, а всех остальных скрывал влажный предрассветный сумрак. Катон, стоявший у ворот вместе с другими центурионами, слышал доносившиеся из темноты приглушенные голоса да порой постукивание и звяканье оружия и снаряжения почти пятьсот бойцов отправлялись сейчас на битву. На площадке перед воротами выстроился прикрепленный к когорте конный отряд под началом декуриона: легковооруженные всадники должны были не столько сражаться, сколько проводить разведку и развозить донесения. Спешившиеся кавалеристы держали в поводу лошадей, которые порой всхрапывали, подергивали ушами и переступали копытами. Со стороны лагеря доносились приглушенные звуки пробуждения: легионеры чертыхались, откашливались, постанывали, разминая затекшие во сне тела.
Ну, ребята, осталось недолго, сказал центурион Максимий.
Он стоял, подставив спину теплу одной из жаровен, отчего гигантская тень тянулась к ближайшей линии палаток.
Смотри, какой он бодрый, тихонько заметил Макрон.
Катон зевнул:
Мне бы так.
Не выспался?
Пришлось повозиться со счетами, вот и не выспался.
Со счетами? Накануне битвы? вмешался удивленный центурион Феликс. Ты что, с ума сошел?
Катон пожал плечами, и Феликс повернулся к Макрону:
Ты вроде служил с ним некоторое время, так ведь?
Точно. Он у меня оптионом был.
И что, он всегда был таким?
Ну а как же. Катон у нас аккуратист никогда не пойдет в бой, не приведя в полный порядок всю писанину. И то подумать до битвы ли, когда у тебя башка цифрами забита? Нет ничего хуже, чем погибнуть, не закончив писанину: в это верят дворцовые чиновники, ну и он от них научился. Душа неприкаянно мается, пока все не будет описано, обсчитано, подытожено и скреплено печатью. Лишь после этого она обретает покой.