А в отделении полиции, Олежек, тебя ожидали только два варианта, невозмутимо продолжал секретарь, либо получить пятнадцать суток и подметать сейчас площадь вокруг памятника этим долбаным вакцинаторам, вместе с остальными задержанными, либо уколоться и выйти на свободу, предав оставшихся в застенке товарищей. А ты на свободе и тут Иван Иванович добродушно улыбнулся и опять развел руками.
Олег вдруг почувствовал, как силуэты, внешне сидящие неподвижно, начали наплывать на него, тянуть к нему руки, угрожающе шептать и насвистывать. Но Кузнецов не испугался это было частью игры, в которую он сейчас играл, и в которой он просто обязан выиграть! А в голове услужливо всплыли слова, сказанные вчера следователем: «Они будут ждать, что ты начнешь оправдываться, уверять их в своей невиновности. А ты просто сиди и молчи!»
Поэтому Олег так и делал он спокойно смотрел на силуэты и молчал. И его невозмутимость выбила из колеи даже самого Ивана Ивановича. Но ненадолго, конечно.
А ты знаешь, Олежек, как легко можно выявить вакцинированного предателя? спросил коварный секретарь, и сам же себе ответил. Инъекционный пистолет оставляет едва заметный след от укола на груди человека. И профессиональный врач без труда обнаружит этот след!
Силуэты утробно заворчали, предвкушая скорую расправу над отступником.
Мария Петровна! сказал Иван Иванович голосом циркового конферансье и сделал жест, которым обычно фокусники достают зайцев из цилиндра.
Один из силуэтов тотчас-же кинулся вперед с диким воплем. На сцену вышла, а точнее вылетела Мария Петровна Шпицрутен, бывший врач-терапевт Шахтинской городской больницы, старушка лет шестидесяти. С самого начала пандемии она в штыки приняла обязательную вакцинацию и организовала у себя на работе подпольную группировку по введению пациентам дистиллированной воды под видом Спутника V, и по выдаче поддельных сертификатов. Ее преступная деятельность процветала несколько месяцев, но в один не очень прекрасный день Мария Петровна сослепу перепутала ампулы и вместо воды вкатила полусотне человек слабительное. Этот день стал днем ее краха, ведь в искренней ненависти к старой врачихе сплотились и взбешенные обманом вакцинаторы, и незадачливые антиваксеры, испытавшие после укола массу интереснейших впечатлений в самое неподходящее время. Старушку с позором выперли из больницы, и она едва не сделалась изгоем, однако ее пригрел у себя в партии Иван Иванович, справедливо рассудивший, что опытный врач в хозяйстве лишним не будет, как бы он и не обделался на работе.
Человек, стоящий сзади, сделал шаг вперед и в руке у него блеснул фонарик, луч которого впился Олегу в грудь. Мария Петровна Шпицрутен, продолжая вопить, разорвала на пленнике рубашку и, вооружившись огромной лупой, начала тщательно изучать его обнаженный торс. Кузнецову было щекотно и немного смешно.
Обследование затянулось. Вопли Марии Петровны как-то сами собой вскоре затихли. По нетерпеливому шевелению силуэтов стало ясно, что они рассчитывали на быстрый и однозначный исход осмотра. Но старушка, лихорадочно дыша, лишь водила и водила лупой по груди Олега, однако так и не выносила свой неумолимый приговор.
Наконец терпение иссякло даже у невозмутимого Ивана Ивановича.
Ну как у Вас дела Мария Петровна, след нашли? спросил он.
Та оторвалась от связанного пациента и растерянно развела руками. Партийная этика не позволяла ей врать товарищам.
Я ничего не вижу честно призналась она.
А в голове Олега в этот момент закружились барабанчики игрового автомата, выкидывая три топора. Фоном к ним звучал хорошо поставленный голос крупье, тьфу ты, майора Антонова конечно:
«Нам поступили пистолеты нового поколения, конвекционного действия. Они не оставляют след, а просто создают облако вокруг человека, через которое прививка попадает внутрь.»
«Как химтрейлы? Как вакцина с самолетов?», спросил голос Олега.
Голос следователя-крупье промолчал, и это было красноречивее любого признания.
Молчал и секретарь партии. Он явно рассчитывал на совершенно иной результат осмотра, однако быстро взял себя в руки и спокойно сказал:
Ну, объясни нам тогда, Олежек, как ты вышел на свободу?
И тут Олег понял, что схватка практически выиграна. И ровным голосом начал говорить:
Мою личность в полиции установили мгновенно. На меня там, оказывается, даже дело заведено, где вся моя биография расписана! Вплоть до того, что я за прогулы уволен. Ну а сам допрос оказался очень коротким. Я ведь никаких партийных секретов не знаю. Поэтому следователь сразу предложил мне вакцинироваться и выйти на свободу
Кузнецов замолчал, вновь переживая тот драматический момент.
Ублюдки, какие они все же подонки! опять заголосил Востриков со своего стула.
Предложил мне вакцинироваться, а взамен погасить мои кредиты, миллион четыреста
Доцент заткнулся на полуслове, выхватил из кармана телефон и начал что-то лихорадочно считать на нем.
Но я отказался. устало сказал Олег. Предать товарищей за миллион? Да я потом в зеркало смотреться не смог бы!
Так почему же тебя отпустили? повторил ничего не понимающий секретарь.
В кармане посмотрите, там лежит приговор
Иван Иванович сделал знак, и человек, стоящий за спиной пленника, сунул руку в карман разорванной рубашки, вытащив оттуда какую-то бумагу. Он протянул ее вперед вместе с фонариком. Секретарь включил свет и стал изучать документ. Казалось, что его подсвеченное лицо отдельно от туловища парило в темноте, производя довольно жуткое, и одновременно весьма забавное впечатление. Наконец Иван Иванович оторвался от бумаги, выключил фонарик и посмотрел на Олега.
Ничего не понимаю. Тебя приговорили к пятнадцати суткам принудительных работ. Но почему ты сейчас не в камере?
В полиции мне приказали срезать с памятника все монтажные скобы, чтобы на него никто больше не смог подняться, ответил Олег, но только я один знаю, где они расположены, сам их когда-то приваривал. Сегодня утром в суде мне вынесли приговор, а с завтрашнего дня я начну отбывать наказание. Ну а за то, что я срежу скобы, после окончания принудительных работ буду уходить домой, а не торчать ночью в камере.
Сегодня скобы срежешь, а завтра грудь под вакцину подставишь? завопила Мария Петровна, оглядываясь на доцента в надежде получить у него поддержку.
Востриков, однако, молчал и продолжал торопливо нажимать на кнопки телефона.
Я и не знал ничего об этих скобах, еще удивлялся вчера, как ты умудрился забраться наверх? задумчиво сказал Иван Иванович. А ведь знай мы такой расклад, могли бы в День вакцинации спокойно подняться на памятник и повесить на нем флаг антиваксеров. Но теперь этого уже не сделать.
Скобы приварены ко всем трем фигурам, они так хитро расположены, что их и не найти, если не знаешь, где искать, объяснил Олег, а я срежу скобы лишь с центральной статуи, с той, на которую сам залазил. И если понадобится, мы всегда сможем забраться на памятник по боковым фигурам.
Силуэты возбужденно зашумели, но секретарь поднял руку и в подвале мгновенно воцарилась тишина. Только дурацкая вода в углу продолжала капать, раздражая пленника. Однако, самое страшное оказалось уже позади. Все прошло так, как и предсказывал следователь.
Развяжите его, скомандовал Иван Иванович, и Олега тут же освободили от веревок.
Теперь можно было подумать и о разговоре с матерью насчет носового платка.
Глава 3. Заря коммунизма
(вторник, 21:30, четверо суток до Дня вакцинации)
В полумраке пустынной, расположенной на самом краю Шахтинска улицы, с нежным и совсем не подходящим для нее названием Весенняя, было тихо. И днем то по этим глухим окраинам ходить лишний раз не стоило, а вечером подобное развлечение порадовало бы только самоубийц. Андрей Николаевич Бабушкин, главный редактор газеты «Заря коммунизма», стоял у окна своей убогой однокомнатной хрущевки и с ненавистью смотрел вниз, на хорошо знакомую и давно опостылевшую ему улицу. Он почти полвека прожил на Весенней, и поэтому, как никто иной, прекрасно понимал всю ее провинциальную убогость и безнадежную тоску. Выжить здесь могли лишь люди подобные его соседу снизу, который почти каждый день с утра и до ночи беспробудно пил, да выяснял отношения с собутыльниками. А Бабушкин тем временем перевел взгляд на далекие неоновые огни Центра, так сильно манящие к себе, и так презрительно отталкивающие его своим холодным сиянием. Ведь Андрей Николаевич давно мечтал жить среди тех неоновых огней, но увы, мечта его была несбыточной.