Иду отозвался Сергей Сергеевич.
Целуя девушку, он твёрдо обещал ей:
Я вернусь к тебе.
А если нет? Если её губы задрожали она боялась выговорить то, о чём подумала.
Лиля! Я знаю, что мне не суждено умереть в тёплой постели. Но и раньше времени я пропадать не собираюсь. Я непременно вернусь к тебе, и потому не прощаюсь.
Серж! Даже если ты никогда не вернёшься Никогда!.. Я буду ждать наш пароход до конца жизни! До конца!
Глава V
Дорогой длиною, да ночкой тёмною
10 сентября 1928 года в 13.00. Сергей Сергеевич Алябьев и Тибо Дюран встретились с человеком господина Тетерина, сели в скорый поезд и отправились с Северного вокзала Парижа в сторону французско-бельгийской границы.
Человек Тетерина назвался Пьером Леру коммерсантом. Да хоть бы и так. Да хоть Пьером Полем Анри Гастоном Думергом самим президентом Франции. И так понятней понятного было, что он такой же Пьер Леру, как Алябьев Папа Римский, а Дюран император Японии. Леру, конечно же, заметил, что его спутники были одеты не в ту одежду, какая была им предложена по заказу самого же Сергея Сергеевича, и поэтому когда они устроились в купе, он поинтересовался у Алябьева по-русски:
Почему вы поменяли одежду, мсье Галлон? Не захотели заниматься контрабандой и вывозить из Франции зашитые под подкладки бриллианты? он улыбнулся своей шутке и продолжил: Так это не мы везём в Россию драгоценности, а сами большевики вывозят их за рубеж, и продают за бесценок. Разве вы об этих фактах не слышали?
Человек Тетерина, определённо по поручению своего хозяина, старался вызвать Алябьева на беседу и ещё раз удостовериться в том, что Дмитрий Иванович подобрал нужные ему кандидатуры. Каким именно образом удостовериться, Сергей Сергеевич не знал, да и знать не желал. Он просто решил от разговора не отказываться и поддержал его:
Нет, не слышал. А у вас есть доказательства?
Какие же вам ещё нужны, если вот уже как три года в Европе официально выпускаются каталоги, представляющие ювелирные изделия из Бриллиантовой кладовой 1 и коллекций императорской семьи? А в 1926-м году на аукционах уже продавались коронные бриллианты Романовых, причём килограммами? Причём все эти ювелирные изделия продаются до сих пор? Неужели не слышали? человек Тетерина словно удивился неосведомленности своего собеседника и загадочно сообщил: Я, например, лично знаю одного господина, купившего, как говорится, за сущие копейки несколько шедевров из Зимнего дворца.
«К чему он затеял этот разговор? думал Сергей Сергеевич, слушая говорившего Леру. Может быть, та шкатулка тоже полна драгоценностей, и Тетерин, сомневаясь в данном мной честном слове не открывать её, теперь устами этого господина подготавливает меня к тому, что вывозить сокровища из СССР не такое уж и неприглядное дело?»
Где нужно, оказалось тесно, а где не нужно широко, сказал Алябьев.
Что? не понял Пьер Леру.
Отвечаю на ваш вопрос, почему мы с моим коллегой поменяли одежду.
А-а-а! Леру посмотрел на компаньонов и сказал: Пусть и поменяли. Для большого города вы одеты вполне соответствующе, для деревни шикарно. Там и солдатское сукно как китайский шёлк, а с нижним бельём совсем неважно.
Давно вы из России? спросил Сергей Сергеевич.
Леру чуть смешался, дескать, откуда мсье Галлону об этом известно? но потом сообразил, что сам дал повод задать этот вопрос предыдущим сказанным и не стал отрицать:
Три дня назад вернулся.
Ну и как там обстановка? На что следует обратить внимание, и чего стоит опасаться? Расскажите. Наверняка ваша информация мне потребуется, да и моему другу тоже. Давайте перейдём на французский язык, чтобы он мог понимать нас с вами по губам, не возражаете? Так как там, с вашей точки зрения, народ живёт?
Сергей Сергеевич перешёл в наступление и стал задавать человеку Тетерина один вопрос за другим, умело настаивая на ответах. То есть, если даже у Леру и был какой-то план, чтобы удостовериться в надёжности кандидатов, то Алябьев не давал его ему осуществлять. Что же, он сам на разговор напросился. Вообще-то Алябьев не любил много говорить, но уж если в этом возникала необходимость, он вцеплялся в собеседника клещом, ни на каплю не отклоняясь от предмета разговора, а бывали такие случаи, когда он не уступал в красноречии и небезызвестному греку Лисию. Так, например, случилось в марте 1918-го года при штурме станицы Григорьевской, когда белых встретил настолько сильный вражеский огонь, что им волей-неволей пришлось залечь. Казалось, что нет такой силы, способной вновь поднять их в атаку. И тогда Алябьев поднялся в полный рост и так ядрёно и забористо выразился в адрес красных, дескать, господа, так ведь, не ровен час, они нас и убить могут, что корниловцы взорвались хохотом и на этой волне в едином порыве пошли в атаку, выбив большевиков из селения. Ту краткую речь Сергея Сергеевича, смысл которой я вам сейчас передал в очень вежливых выражениях, его сослуживцы ещё не раз вспоминали, и скоро она обросла такими шедеврами из лексикона русского языка, что стала легендарной. За тот случай полковник Невелев, командовавший взводом, где служил Алябьев (а надо заметить, что в тот период полковники, командовавшие взводами, состоящими из одних только офицеров, были не редкостью), подарил Сергею Сергеевичу златоустовскую шашку в серебре. Завидная была шашечка, такой только генералам владеть, но владеть ей Алябьеву долго не пришлось: через три дня его ранило, и когда он очнулся в полевом лазарете, то подарок полковника Невелева бесследно исчез. Видимо, эта шашка оказалась платой тому, кто тогда подобрал его на поле боя и доставил в тот самый лазарет. Что же, мародёрство на войне дело житейское. Шашку, конечно же, для порядка поискали, но так и не нашли. Да и не дурак был тот, кто эту шашку прикарманил, чтобы ей хвастаться. За такие паскудные дела к стенке сразу бы поставили.
Ну, да это к слову
Спустя полчаса Алябьев выпытал из человека Тетерина всё, что хотел узнать и свернул беседу, сухо дав понять, что более его ничего не интересует. Напрасно господин Леру, затрагивая довольно интересные темы, пытался ещё раз разговорить Сергея Сергеевича тот отгородился будто стеной, и на очередной вопрос, касавшийся их путешествия, ответил:
Не волнуйтесь. У нас, где нужно, не окажется тесно, а где не нужно широко, а потом вынул справочник по Ярославлю и демонстративно углубился в чтение.
Чёрный дым вылетал из паровозной трубы в белое сентябрьское небо. Его густая струя срезалась встречным потоком воздуха, и он уже размытым серым шлейфом стелился над составом. Мощный паровоз шипяще пыхтел, летел, торопился, и без натуги тащил за собой синие уютные вагоны. За прямоугольным окном пробегали дорожные пейзажи, набирающие краски жёлтой осени. И ещё проносилась жизнь, увы, такая короткая, за которую, как правило, никогда не успеваешь сделать всё то, что хотел
Французско-бельгийская граница пропустила господ Леру, Галлона и Базена как редкая гребёнка вшей. За несколько километров до пограничного контрольно-пропускного пункта поезд резко сбавил ход.
Идёмте за мной, господа! Скорее! распорядился Леру, подхватывая свой саквояж.
Кондуктор любезно открыл мужчинам двери вагона. Они соскочили с медленно идущего состава и углубились в низкий лесок. Через четверть часа они вышли на дорогу. Тут их ждал автомобиль. У его водителя были такие богатые усищи, что им бы при жизни позавидовал сам эрцгерцог Фердинанд. Водитель приветствовал мсье Леру как старого знакомого, тронув пальцем козырёк кепи:
Здравствуй, Пьер! и поздоровался с его спутниками: Здравствуйте, господа.