Но очень скоро ее разбудил стук ворот. Она выскочила из постели и снова поглядела в окно. Она удивилась, заметив по нескольким щелям в стене, что амбар напротив нее был освещен. Кто-то шел по двору от ворот ко входу в амбар. Когда он отворил его, и свет упал на его лицо, она заметила, что это был Дезире, и что он нес в руке клубок веревок. Она могла бы подумать, что семейство приступило к своей дневной работе, но Дезире передвигался, крадучись, и что-то в его движениях ее встревожило. Он отворил одну из больших дверей как раз достаточно для того, чтобы проскользнуть внутрь, и он тщательно и бесшумно закрыл ее за собой. Когда он закрыл дверь, ужас охватил Джоанну и приковал ее к окну. Дезире снова вышел во двор и исчез в темноте. Но свет в амбаре продолжал гореть, и Джоанна не могла оторваться от подоконника.
Но не одна она тревожилась в эту ночь в Сент-Вирэ-ан-Прэ. Она услышала звук шагов человека, бежавшего по дороге в тяжелых башмаках. Он, во всяком случае, не пытался скрываться. Стук его шагов становился громче и громче. Он остановился у ворот, и уже оттуда Джоанна могла услышать его шумное дыхание. Он задыхался, как будто сердце его было готово разорваться. Он толкнул ворота и вошел во двор. Он сперва поглядел на темные окна дома и только потом заметил полоски света, струившиеся из амбара. Тогда, в свою очередь, он пробрался туда через двор, и когда луч попал на его лицо, Джоанна узнала в нем Барилье, деревенского мясника, который жил в первом доме по дороге к морю.
Он заглянул между большими створками и с громким криком распахнул их. Это были широкие, высокие двери, поднимавшиеся до самой крыши. Они с шумом стукнулись об стену, и внутренность амбара открылась глазам Джоанны, ярко освещенная шипящей керосиновой лампой, подобно сцене театра. Джоанна была парализована ужасом. Шарль Педру плясал и вертелся на конце веревки, переброшенной через балку потолка, а вся его семья стояла внизу и глядела на него. Их тени отбрасывались на стену в виде чудовищных бесформенных огромных фигур; в то же время, как вследствие какой-то особенности в положении лампы, тень дергающейся фигуры казалась маленькой, кукольной. При стуке дверей Нарцисс обернулся и с яростным ревом бросился к Барилье.
Что вы делаете в моем амбаре? грубо крикнул он.
Барилье отступил к стене:
Мне было страшно, пробормотал он. Мне было страшно.
Стало совершенно ясно, что Барилье был трусом. Нарцисс, со своей первобытной хитростью, тотчас же этим воспользовался. Голос его утратил всякую заносчивость, и он перешел на жалобный тон.
Да, и мы все в ужасе. Несчастные, что с нами станется? Вот мой бедный сын Шарль! Он проиграл тысячу франков, и даже в эту минуту он не мог не упомянуть суммы без ярости, проиграл их в Кане, а теперь в отчаянии повесился. Какой скандал, какое несчастье!
Повесился? повторил Барилье, пораженный, несмотря на всю свою трусость. Но ведь это моя веревка! Дезире разбудил меня, чтобы занять ее посреди ночи. Это меня испугало!
И тут он вдруг испустил громкий крик, прозвеневший среди ночи и разнесшийся далеко по пустынным полям:
Да он жив! Я вижу, как у него движутся губы.
Джоанна также видела это из своего окна. И громкий крик Барилье только заглушил ее стон. Барилье выхватил большой складной нож из своего кармана и, открыв его, побежал к юноше, болтавшемуся в петле. Нарцисс схватил его за руку и остановил его.
Что вы делаете? воскликнул он удивленным голосом. Вы не станете резать такую хорошую веревку. Она совсем новая. С ума вы сошли?
Нарцисс смотрел из-под своих больших бровей на мясника, как будто тот был сумасшедшим. Чтобы глаза его не видели такого безобразия, он стал сам отвязывать кончик веревки, прикрепленной к одному из столбов, поддерживавших крышу.
Такая веревка, сказал он, она пригодится на ферме. Ясно, мой друг Барилье, что вы богатый человек.
Тут заговорила Клотильда. Она и ее мать отошли в сторону и сели рядом на старом ящике, проявляя не больше волнения, чем пара восковых фигур. Голос ее прозвучал, жесткий и раздраженный, в то время, как Барилье держал в своих объятиях неподвижную фигуру Шарля Педру.
Да, очевидно, Барилье может себе позволить потерять тысячу франков за один день просто так себе, и она щелкнула пальцем. Но мы бедные люди, и, когда это случается, мы должны что-нибудь сделать.
Придержи свой язык, Клотильда, рявкнул Нарцисс с гневным предостерегающим взглядом, отпуская веревку. Он подошел к Барилье и, ослабив узел, снял петлю через голову юноши.
Теперь дай его мне, и он взял Шарля Педру в свои сильные руки, как будто тот весил не больше, чем куклы на стене.
Ему нужен воздух, сказал Нарцисс, и, повернувшись спиной к Барилье, он понес юношу к открытым дверям. Но при этом он наткнулся на Дезире, который, встревоженный шумом, прибежал обратно к амбару смотреть, как идут дела. Дезире отступил от отца с изумленным видом. Он оглянулся в амбаре на Барилье, на свою мать, на Клотильду и скрипучим голосом, полным яду, воскликнул:
Так вы его спустили, трусы вы этакие?!
Но Нарцисс что-то сказал ему шепотом, и он отошел в сторону. Нарцисс сел на стог сена у ворот, повернувшись лицом ко двору и спиной к керосиновой лампе, и положил Шарля к себе на колени.
Все ни к чему, сказал он. Идите домой, Барилье. Все ни к чему. Идите домой и попридержите свой язык.
Барилье, исчерпав свой запас смелости, дрожал от страха, как в лихорадке.
Да, да Но что же вы скажете, Педру? Где они найдут Шарля?
Они найдут его висящим в амбаре, перебил его Нарцисс. Мы найдем его. Он умер, Барилье, идите домой.
И он повторил с откровенной угрозой в голосе:
Придержите свой язык.
Трусливый Барилье ушел, не говоря больше ни слова.
Дезире проводил его до ворот, и на этот раз он запер их, когда Барилье удалился. Он стоял, прислушиваясь к тому, как звук тяжелых башмаков, так громко и быстро стучавших по дороге несколько минут тому назад, теперь медленно отступал прочь. Это были шаги человека без воли и решимости. Дезире вернулся в амбар.
Он ушел, этот дурак. Но мы должны торопиться. А то настанет утро, раньше, чем мы этого ждем.
Тогда Нарцисс наклонился вперед, и юноша слегка зашевелился у него на коленях.
Боже мой! воскликнул Нарцисс. Эта свинья, кажется, хочет ожить.
Клотильда, стоявшая за ним, добавила со злобным смехом:
Еще бы! после того, как он нас ограбил.
И Джоанна увидела, как огромные мускулистые руки Нарцисса задвигались задвигались страшным образом. Спина его была обращена к амбару, и лампа стояла позади него. Джоанна могла только видеть, как его руки двигались, но она не сомневалась в том, что делали его пальцы. Они были у горла юноши. Его движения замерли.
Старуха Анджела с начала до конца не произнесла ни одного слова.
4
Как раз в эту минуту Джоанна оторвалась от окна, бросилась в комнату Мэри Коль и упала на пол в обмороке, который изгладил в ней всякую память о происшедшем. До этого момента в комнате Брамлея.
Я стыжусь самой себя! сказала она, вскакивая с кресла. Четыре года эти убийцы спокойно ходили на своей ферме, а я ничего не делала.
Брамлей поднял руку.
Нет надобности что-либо делать. Когда Мэри Коль рассказала мне то, что знала, имя Педру показалось мне знакомым. И в ту же ночь я припомнил любопытную историю, которую прочел в газете. Я ее разыскал.
Он вынул вырезку из газеты из своего стола.
Продолжение так же поразительно, как то, что вы мне рассказали. Слушайте. В прошлом году Барилье, под действием растущего угрызения совести за свою трусость, начал пускать темные намеки. Наконец, он стал потихоньку рассказывать, что молодой Шарль Педру совсем не покончил собой, а был убит отцом. На семью Педру стали смотреть искоса, и старик Нарцисс, так же державшийся за свою репутацию, как за свои деньги, подал в суд на Барилье за клевету, думая, что человек, однажды оказавшийся трусом, струсит и вторично. Но Барилье рассказал то, что видел, довольный случаем облегчить свою совесть, и рассказал это с такими подробностями, что никто в суде не усомнился в его правдивости. Нарцисса Педру арестовали, и в ночь перед тем, как его должны были повести к следователю, он повесился на своих подтяжках на решетке тюремной камеры.