С позиций контекстного подхода сознание можно представить в виде концентрических контекстов, каждый из которых выступает в качестве системы более высокого уровня для предыдущего. Эти контексты образуют соотносительную базу для выработки отношения человека к чему-либо (т. е. собственно для функционирования сознания) за счет постановки в них рассматриваемого объекта. Можно также сказать, что эти контексты составляют основу для самосознания, самоотождествления субъекта, причем каждый следующий можно рассматривать как зону ближайшего развития, ориентир в продвижении. Человек может управлять лишь тем, что осознал, сделал своим, можно даже сказать сделал собой (недаром У. Джеймс включал в личность не только убеждения, но и собственность человека; другой пример такого положения ощущения высококлассным мастером техники или оружия как продолжения своего тела, а тела как продолжения собственно «Я»).
Расширение сознания как психического контекста для тех или иных мыслей может быть представлено следующим образом: 1) Я внутрипсихический контекст (со всеми его процессами, состояниями и свойствами), совокупность представлений о себе, регулирующих поведение человека; 2) семья первичный социальный контекст, группа людей, связанных кровным родством (от первичной нуклеарной семьи до большого клана); 3) группа более широкий социальный контекст, обусловленный взаимосвязью своих членов исключительно через общую деятельность; 4) общество максимально общий социальный контекст, чьи границы широко варьируются от соседей до населения Земли в целом; основанием для такого группирования служит единство места проживания (от малой родины до планеты) и единство исторической судьбы; 5) все живое от растений до млекопитающих, от животных-гигантов до микроорганизмов, от единичных существ до биосферы Земли; 6) материя как предельный контекст для человека, погруженного в мир, основанный на этой субстанции; 7) духовная реальность трансперсональный контекст; понимание человеком трансцендирования наличных границ самотождественности как формы существования сознания в мире; 8) Абсолют как контекст тотальности всеобъемлющего взгляда на любое явление; причем вовсе не обязательно придавать этой инстанции черты личности.
Таким образом, контекстный подход предлагает модель сознания как рекурсивного контекста («самоконтекста» или «контекста себя»), соотнесение с которым того или иного фрагмента психики и составляет суть рефлексии как механизма функционирования сознания. В этом случае происходит синтез структурного и процессуального аспектов психики и снимается дихотомия материи и сознания, связанных процессом рефлексии бытия.
Литература
Арсеньев А. С. Философские основания понимания личности: Учеб. пособие для студ. М., 2001.
Гегель Г. В. Ф. Философия духа // Энциклопедия философских наук / Пер. с нем. М., 1971. Т. 3.
Зильберман Д. Б. Генезис значения в философии индуизма. М., 1998.
Налимов В. В. Спонтанность сознания: Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности. М., 1989.
Общая психология. Словарь / Под ред. А. В. Петровского // Психологический лексикон. В 6 т. М., 2005.
Пятигорский А. М. Непрекращаемый разговор: Лекции по буддийской философии. СПб., 2004. С. 38102.
Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. Человек и мир. СПб.: Питер, 2003. С. 282426.
Т. В. Корнилова (Москва)
Идея саморегуляции в культурно-исторической концепции Л. С. Выготского
Заданный концепцией Л. С. Выготского подход к пониманию сознания строился на идеях опосредствования (ситуацией «пра-мы» и знаком в роли психологического орудия) и интериоризации, динамических смысловых систем и переструктурирования всей психической системы в зависимости от соотношения развития отдельных высших психических функций. Взаимосвязи структурного и регуляторного понимания сознания отразились в том, что переход от функции «натуральной» к «высшей» одновременно означал и ее переструктурирование, и изменение уровней осознанности и произвольности на основе освоения стимулов-средств и перехода к «автостимуляции», воплотившей идею интраиндивидуального развития в представления о механизмах социальной детерминации сознания.
Контекст саморегуляции в интересующем нас аспекте сознательной регуляции мышления, решений и действий человека оказался наименее рефлексируемым в последующее семидесятилетнее развитие отечественной психологии. И это при том, что именно разработка Л. С. Выготским методик «двойной стимуляции» и выполненные на их основе исследования (совместно с Л. Сахаровым, Ж. Шиф), казалось бы, подготовили необходимый задел для последующей конкретизации идеи опосредствования в отношении не только мышления, но и широкого понимания метакогниций.
Это понятие сформировалось в зарубежных подходах (в частности, ему специальное внимание уделил Флейвелл в работе, посвященной методологическому анализу концепции Ж. Пиаже) и стало сравнительно недавно входить в современные отечественные исследования в вариантах: выделения специального уровня регуляции метаконтроля, надстраиваемого над пятью уровнями регуляции движений и действий по Н. Бернштейну (Величковский, 2006), составляющей когнитивного обучения, метамышления и т. д. Как таковое (в отличие от понятия саморегуляции), оно не представлено в работах школы Выготского, но, на наш взгляд, в скрытом виде заключено в идее опосредствования (как предполагающей автостимуляцию и тем самым психотехнический аспект саморегуляции).
Кроме работ школы А. Р. Лурии и разработки Б. В. Зейгарник и ее учениками патопсихологического аспекта проблемы опосредствования, сложились и ряд других контекстов, в которых идеи соотношения уровней осознанной саморегуляции и неосознаваемого преобразования когнитивных структур рассматривались как ключевые. Три наиболее близких мне были следующими. В работах О. К. Тихомирова (прямого ученика А. Р. Лурии) и его школы развитие высших психических функций на пути опосредствования было изучено применительно к использованию информационных технологий, выступивших новым этапом психологических орудий человека (1993). Далее, психотехнический аспект развития сознания в концепции Выготского, связанный с обращением стимулов-средств на себя, отразил контекст активности субъекта в становлении опосредствования. Этот психотехнический аспект активности испытуемого в условиях методик двойной стимуляции определяет специфику экспериментов в культурно-исторической школе и отличает активность испытуемого, без которой не происходит становление опосредствования. Рассмотрение функции автостимуляции в психотехническом контексте (Пузырей, 1986) даже заслонила другие аспекты идеи опосредствования, в частности, проблему критериев и механизмов преобразования мышления на основе использования орудийных средств.
Наконец, соотнесение понятий «опосредствование» и «деятельность», «медиация» и «артефакт» стало темой дискуссий, развернутых в 19992001 гг. в «Психологическом журнале» и «Вопросах психологии» после выхода на русском языке книги М. Коула (1997), который представил роль и путь становления саморегуляции в контексте так называемого «пятого измерения», задающего зону ближайшего развития для ребенка (на основе управляемых «сред» развития). Специфика понимания артефактов как носителей потенциального преобразования когнитивных функций и сознания в целом американским исследователем (который стажировался у А. Р. Лурии и стал несомненным знатоком отечественной психологии среди зарубежных коллег) вызвала отклики, общей направленностью которых было «поправить» его в том или ином аспекте. И это означало, что «его Выготский» уже как бы и не тот, которого знали мы, поскольку явно отличающимися стали проведенные Коулом функциональные воплощения знакомого концептуального аппарата в новых конструктах.