Я только кивнула, в животе у меня заурчало. Я всегда боялась выступать на публике, особенно перед камерами и журналистами. Слушания были запланированы на четверг еще достаточно времени на подготовку.
Со мной связались представители комитетов партий большинства и меньшинства, они помогли мне советами по поводу вопросов, которые могли бы прозвучать от членов комитета. В Центре ПКЗ коллеги из отдела по связям с государственными структурами также внесли свою лепту в мою подготовку.
Перед отъездом из Атланты я звонила отцу каждый вечер. Он, как мог, пытался успокоить меня, но я чувствовала себя не в своей тарелке, как если бы пыталась навязаться на его встречу с друзьями по баскетбольной команде из колледжа. Когда я напомнила ему, что буду давать показания в Вашингтоне, он сказал:
Если там у тебя все получится, перед тобой, девочка моя, откроются все пути!
Пап, кажется, это из песни про Нью-Йорк.
Ну да. Верно, отозвался он.
В Вашингтоне я провела беспокойную ночь в роскошном до нелепости номере отеля, который оплачивался за государственный счет. Я встала рано и начала ходить по комнате, пытаясь успокоиться. «Черт!» Я поднялась на носки и глубоко вздохнула. Моя попытка помедитировать длилась, примерно, десять секунд, затем в голову снова полезли тревожные мысли. Вот-вот надо было выходить. Как всегда в последний момент я стала лихорадочно собирать бумаги, зная, что через несколько минут к отелю подъедет такси. Тут же раздался стук кто-то стучал в мою дверь. «Почему так рано?» подумала я, отпирая.
На пороге стояла моя сестра. Она широко улыбалась.
О Господи Дженни! Что ты здесь делаешь? То есть я, конечно, рада, что ты здесь Я в замешательстве отошла в сторону, пропуская ее в номер. А потом крепко обняла. Я уже почти год не видела никого из семьи. Мне хотелось усадить ее, расспросить о жизни, об учебе, о ее парне, но времени не было. Она появилась в самый неподходящий момент, и мне стало очень грустно.
Папа сказал, что ты будешь выступать в Конгрессе уму непостижимо, в Конгрессе! А я была в Филадельфии, гостила у Ханны и Элеоноры у них небольшое турне по северо-востоку страны. Вот я и решила поехать проведать тебя.
Мы сели на кровать.
У меня всего несколько минут, пока за мной не приехал водитель, сказала я. Так что
Почему ты ненавидишь Сумеречных? спросила Дженнифер, отводя взгляд. Когда же она подняла глаза, ее лицо словно перекосило от боли.
Я не знала, что и подумать. Дженни наклонилась ко мне с мрачным и сосредоточенным видом.
Что почему ты меня об этом спрашиваешь? сказала я.
Потому что это очень грустно. Ты испытываешь предубеждение против полноценной группы нашего общества.
Я встала.
Почему ты решила заговорить об этом именно сейчас? Мы не виделись уже несколько месяцев.
В последнее время я много думала об этом. Я читала все эти твои статьи. В них столько ненависти! Я встречала некоторых Сумеречных, они замечательные люди. Выражение лица Дженни немного смягчилось.
Что-то в ее словах показалось мне странным.
Кто-то надоумил тебя спросить об этом? Это были они?
Дженни буквально выросла у меня на руках, и я безошибочно могла понять, когда она лжет, замечала малейшие неконтролируемые движения мускулов ее лица. И сейчас мимика выдала ее.
Нет, ответила она. Я Кое-кто из них, мои друзья, попросили узнать, почему ты их ненавидишь. Вот и все. Я знаю, на самом деле ты не такая.
Я снова обняла ее. У меня не было времени сердиться.
Дженни, ты должна быть осторожной. Они опасны. Я своими глазами видела, какими жестокими они бывают. А ты нет. Они преследуют исключительно свои интересы. Они могут использовать тебя
Нет, не могут, Лорен! Они заслужили право на жизнь, как и все остальные как и все люди! Она вырвалась из моих объятий и подошла к окну, указывая на видневшийся вдали купол Капитолия. Те люди должны защищать их, а не пытаться уничтожить. Мы не должны быть такими. Ты знаешь об этом.
Дженни была расстроена, взволнована. Я не стала давить на нее. Просто положила руку на плечо и сказала:
Знаю. Но все равно будь осторожна.
Я поцеловала ее на прощание. Мы расстались по-хорошему. Я села в такси, стараясь сосредоточиться на предстоящем выступлении. Но в тот момент мне хотелось лишь одного: вернуться, найти сестру и никогда больше не отпускать ее.
Я все еще была взволнована после встречи с Дженни, когда около девяти утра подъехала к Капитолию. Один из многочисленных сотрудников у входа поздоровался со мной и отвел в маленькую, но изысканно обставленную комнату ожидания.
Располагайтесь поудобнее, сказал он и исчез.
В комнате были закуски и напитки. Я налила себе кофе, но не смогла выпить больше одного глотка. А вдруг я описаюсь во время слушаний? Только об этом мне еще не хватало переживать! Я пыталась утешить себя мыслью, что это будет не так трудно и опасно, как преследовать Сумеречную убийцу на юго-востоке страны. Но мне это не помогло.
Через пару минут дверь открылась, и в комнату вошел высокий импозантный мужчина с коротко стриженными седыми волосами. Его поведение свидетельствовало о том, что ему часто приходилось бывать здесь. Одернув пиджак, я протянула ему руку
Я обратила внимание на исходивший от него цветочный запах. Он показался мне знакомым, но я не могла понять откуда. Странно, но в тот момент я сама ощущала себя словно цветок, который этот мужчина должен был опылить.
Здравствуйте, сказала я. Меня зовут Лорен Скотт.
Мужчина не пожал мне руки. Он указал на стул и сел напротив. У него были холодные, словно выточенные из безупречного зеленого камня глаза. Неужели все сотрудники Конгресса такие невежи?
Я села и сделала глубокий вдох, но от этого моя голова закружилась еще сильнее.
Я могу поговорить с вами, доктор Скотт?
Да, ответила я. Позвольте поинтересоваться, кто вы?
Он проигнорировал мой вопрос.
Я хочу обсудить ваше сегодняшнее выступление.
А что именно?
Я хочу, чтобы вы пересмотрели некоторые ваши выводы. Я читал ваш отчет и конспект вашего выступления и
Я вскочила со стула.
Извините, но как вам попал в руки мой конспект?
Мужчина поднял руку, жестом приказывая мне замолчать. Он снова проигнорировал мой вопрос.
Я представляю интересы тех, кто не желает, чтобы неоправданные подозрения и клевета высказывались по поводу вируса НОЗК и его носителей. Полагаю, это разумная просьба. С этими словами он положил на пустой стул папку. Я внес некоторые поправки в текст вашего выступления и хочу, чтобы вы воспользовались ими, когда будете отвечать на вопросы.
Я не могла поверить, что это происходит на самом деле. Он что, сумасшедший?
Вы в своем уме? Кого вы представляете?
Мужчина встал и поправил свой дорогой галстук.
Так будет лучше. Возьмите папку.
Когда он открыл дверь, в комнату вошел один из сотрудников Конгресса.
Ой, доброе утро, сенатор, произнес он с дежурной улыбкой на лице. Рад снова видеть вас.
Сенатор ничего не ответил, только кивнул и удалился.
Ассистент повернулся ко мне и с улыбкой хлопнул в ладоши.
Итак, через пять минут начинаем! Вы готовы?
Да, ответила я, хотя чувствовала себя неуверенно. А кто этот человек, который вышел из комнаты?
А, это сенатор Гай Бэйл он был сенатором от штата Висконсин два срока подряд. Сейчас он влиятельный лоббист.
Мне оставалось только кивнуть в ответ. Вскоре я вышла из комнаты, и меня повели в зал для слушаний. До начала оставалось всего несколько минут, но я твердо знала, что ничего не изменю в своем заявлении. Однако чувство тревоги не покидало меня.
В тот день я во второй раз встретилась с Сумеречными.
Глава 4
Отец Джон Рейли
Католический священник, иезуит
Дознаватель крупный мужчина в панаме и мешковатом жилете с накладными карманами сидит на скрипучем складном металлическом стуле в центре тесного помещения. Он все время ерзает, словно никак не может принять удобного положения.