Молчание было ему ответом. Математик застыл с пилкой в руках.
Вы хотите сказать, что каждый должен начать с себя? очнулся сообразительный Митрофанов.
А вы хотите начать с других? повернулся к нему и хитро подмигнул отец Тимофей. А если они не согласятся, то заставить, так ведь?
Митрофанов немного побледнел. Видимо, вспомнил текст марксистской прокламации, которую случайно оставил на столе Елагина. Николай тогда выхватил глазами фразу: "Не хотят заставим во что бы то ни стало"
Так что же делать, если я выполняю заповедь любви к ближнему, а ближний и не думает мне отвечать тем же? очнулся Выкрутасов, допрашивая священника словно грозный завуч.
Отец Тимофей снова картинно всплеснул руками:
Так молиться, молиться и за него, и за себя
Ваши молитвы хоть кому-нибудь помогают? насмешливо спросил Николай.
А вы попробуйте, молодой человек, попробуйте
А что, господа, можно и попробовать, зашагал к окну, поднимая ноги, словно журавль по болоту, долговязый Митрофанов, вот полюбуйтесь за окном дождь. Ливень, можно сказать. И конца ему не предвидится. Давайте помолимся, чтобы дождь перестал
Он повернулся к иконе Спасителя, размашисто перекрестился и шутливо поклонился, дотронувшись рукой до паркета. Отец Тимофей серьёзно повторил молитву.
Преподаватели устали слушать бесполезный спор и засобирались домой. Николай тоже посмотрел на красный угол, где висела старинная икона Христа, и вздохнул, потому что он как раз больше всех хотел, чтобы дождь закончился зонт благополучно лежал дома, оставленный впопыхах хозяином, а впереди ещё столько дел
Учительская постепенно опустела. Николай поглядывал на отца Тимофея, который искал плащ в тёмном шкафу.
Позвольте, я помогу, батюшка.
Ему было неловко за свой насмешливый вопрос. Он подал старичку плащ, и тут произошло что-то странное: священник посмотрел на него добрыми глазами и вдруг погладил его по щеке:
Ничего, ничего, заживёт пробормотал он тихонько. Потом взял шляпу и засеменил на выход. Николай не понял, что заживёт? У него ничего не болит
Все ушли, а Елагин ещё засовывал тетради в портфель. Потом приготовил материал для завтрашних уроков и, наконец, вышел на улицу.
К удивлению Николая, дождь закончился, и сквозь разорванные облака робко выглядывало солнце. "Чудо-чудное", пробормотал он, поражаясь удачной перемене погоды, словно шутливая молитва сработала
Москва ещё и потому была дорога Николаю, что здесь жила тётка по отцу Варвара Васильевна Плетнёва, единственный родной человек, который у него остался после смерти родителей. Время было совсем непозднее, и он задумал навестить её, а заодно поинтересоваться, нет ли у неё писем от деда Василия, а может, и ещё каких-нибудь сокровищ, лежащих под спудом
Давным-давно тётка вышла замуж за московского купца Плетнёва и переехала в дом на Остоженке. Николаю нравилась эта улица. Не парадная, но исторически знаменитая: с неё князь Дмитрий Пожарский начал гнать гетмана Хоткевича в 1612 году.
Жёлтый особняк в стиле ампир снаружи казался каменным, однако на самом деле это был деревянный дом с белыми колоннами на террасе. Здание скрывалось от шумной улицы за листвой старых разросшихся деревьев и выглядело уютным и тихим.
Варвара Васильевна сухонькая женщина невысокого роста с добрыми глазами чрезвычайно обрадовалась, увидев любимого племянника. Она отбросила непременное вязание и кинулась его обнимать.
Милый мальчик, как ты? участливо спросила она, заглядывая в его лицо снизу вверх.
Спасибо, тётя, уже нормально, целуя руку, спокойно ответил он.
А я сильно плакала, Коля, пожаловалась Варвара Васильевна, прикладывая к глазам платок и садясь обратно в уютное кресло. Так рано умер Костя! Я не ожидала Дорогой братец, мы так и не повидались с тобой, а теперь уж назад ничего не вернуть Царство небесное!
Она плакала и крестилась, молясь за брата. Потом немного успокоилась и начала вспоминать свою детскую жизнь в отчем доме, любовь старшего брата, замужество и снова загрустила, вспомнив о безвременной кончине супруга. Николай терпеливо слушал и поддакивал. Наконец, он смог вставить слово.
Тётя, у вас сохранились документы от отца? Ведь вы дольше жили с родителями в поместье бабушки Елизаветы.
Варвара Васильевна отняла платок от глаз и уставилась на него.
Что-то уцелело, Коля, но уж не помню, куда положила. Софья придёт из церкви, поможет тебе.
А что там было?
Письма какие-то, портреты, документы Давно не разбирала. Да и зачем мне? А ты что ищешь?
Хочу разобраться с родословной получше, уклончиво ответил Николай.
Ну, добро, подожди Софью. А пока пойдём, поедим.
Что это было обед или ужин, он не понял. Тётушка была хлебосольной, и за столом у неё часто сидели незнакомые люди, которые приходили, как подозревал Николай, не только подкормиться, но и попробовать сблизиться с ним возможным женихом. Вот и сейчас очередная дальняя родственница приехала к Варваре Васильевне со своей дочерью и была весьма довольна тем обстоятельством, что Николай Константинович оказался здесь же.
Николай даже не смотрел на барышню, которую посадили рядом, чувствуя нарастающее раздражение от её глупых речей.
Николай Константинович, а как вы относитесь к женскому вопросу? спросила молодая, полноватая девица, заглядывая ему в глаза и хлопая белёсыми ресницами.
Простите э-э-э Катерина Семёновна, я не отношусь к женскому вопросу просто потому, что я мужчина, сухо ответил он.
Он пытался разобраться в своём резко отрицательном отношении к женитьбе и понял, что не хочет повторять жизнь обывателя, который страдает от своего неудачного выбора и теперь не знает, куда деваться от семьи Николай замечал постепенную перемену в поведении женатых мужчин и с огорчением понимал, что все идут по одному и тому же пути: сначала очень счастливы, потом чуть устают от домашних радостей, потом начинают сплетничать и жаловаться, а затем и вовсе мечтают убежать из дома хоть на малый срок
К чему такая жизнь? Разве не лучше тогда сохранить свободу и заниматься наукой или ещё чем-то в своё удовольствие и не связывать себя никакими обязательствами, не раздражаться на жизнь и не вздыхать от собственной глупости?
Уже с первого взгляда на очередную потенциальную невесту, которую ему подобрала тётка, было видно, что все неприятности, связанные с женитьбой, написаны у неё на лице: капризы, недалёкий ум и сварливый характер.
Николай слушал соседку и досадовал на длительное отсутствие Софьи, тёткиной воспитанницы.
После эпидемии холеры тётя похоронила мужа и ребёнка, а Софья родителей, и оказалась в сиротском доме. Варвара Васильевна по совету священника взяла в дом девочку и ни разу об этом не пожалела. Софья выросла умной, доброй девушкой и стала утешением для её сердца.
В конце обеда она наконец пришла. Николай не видел её с весны, но в Сониной внешности ничего не изменилось: такие же гладко зачёсанные русые волосы, голубые внимательные глаза и серьёзное, спокойное лицо, на котором редко появлялась улыбка. Она тихо поздоровалась, потом увидела Николая и слегка покраснела.
Голубушка, ешь скорее, да помоги Коле разобрать старые бумаги. Ты помнишь, где они лежат?
Помню, тётя. Я не хочу есть, можем пойти сразу, Николай Константинович, тихо предложила девушка.
Как вам будет угодно, с радостью встал из-за стола Николай.
Они поднимались на второй этаж по скрипучим ступеням, которые словно протестовали против уверенных тяжёлых шагов молодого человека.
В кабинете покойного тёткиного супруга царил полумрак. Здесь же была библиотека, в которую явно кто-то часто заглядывал: одна книга лежала в раскрытом виде под зелёной лампой на маленьком столике. Как у отца, такая же лампа, машинально отметил Николай.