Николай сделал паузу, а потом продолжил:
Революция была бы справедливой, если бы не такие последствия, которые не предполагали даже ярые сторонники. У революции свои законы она, как бог Сатурн, пожирает своих детей.
Тягостная тишина повисла в классе.
Вы не знали? Николай ходил среди парт, теперь уже доподлинно известно, что после победы революции началась эпоха террора, где по некоторым оценкам погибло более двух миллионов граждан, в гражданской войне ещё столько же солдат и офицеров. На плахе сложили головы не только богатые и знатные, но и простые граждане, причём их было большинство. Этому есть объяснение: сначала революционеры борются с неугодным классом, а потом уничтожают друг друга по малейшему несогласию.
Франсуа де Лагарп попал в тюрьму во время террора и вышел оттуда поумневшим, наблюдая за падением любимой Франции в бездну. Гильотина работала без остановки, книги сжигались, музеи и храмы разорялись, а люди, по своей жестокости и безумию, стали похожи на бесов. Такая участь ждёт любую страну, где не выбирают средства для якобы благих целей.
В классе нарастал недовольный гул. Но Елагин продолжил:
А после революционных ужасов и потрясений всё вернулось на круги своя. Власть захватил Наполеон, который провозгласил себя императором, и создал авторитарный режим, далёкий от идеалов революции. Вот и спросите народ, который штурмовал Бастилию, для чего были эти немыслимые жертвы?
Это неправда! крикнул один из мужиков.
Да, да, вы врёте! закричали угрожающе другие.
Ну, что ж, господа рабочие, развёл руками Елагин, как говорит наш профессор Ключевский: "История ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков."
Николай стал собирать учебники, а рабочие, продолжая брюзжать, выходили из класса. Пешков сидел за последней партой и угрюмо наблюдал за Елагиным, потом неторопливо встал и подошёл с другой стороны стола.
Слушай, ваше благородие! Ты не должен больше рассказывать такое.
Я преподаватель истории, и не тебе меня учить начал Николай, но Пешков перебил:
Или ты будешь говорить то, что я скажу, или убирайся, ясно?
Нет, спокойно ответил Николай.
Что нет?
Я не буду говорить под диктовку.
Тогда у тебя будут большие неприятности, если сам не уволишься, злобно погрозил пальцем Пешков и решительным шагом отправился жаловаться.
Елагин задумчиво посмотрел ему вслед. Не хотелось вращаться в этой сомнительной компании, но не оставлять же здесь Машу на съедение
Глава девятнадцатая
У Пешкова было важное дело отнести на конспиративную квартиру чемодан с листовками, полученный накануне от надёжного человека в трактире на Остоженке. Правда, в его надёжности Санька засомневался: уж больно сытно и спокойно тот выглядел, да и после встречи Санька заметил, что за ним следят. Еле вывернулся: перескочил через забор в глухом тупике и приземлился в рыхлый сугроб. Куртка стала белой, но так даже лучше будто переоделся.
Однако сегодня, выходя с чемоданом из квартиры, Пешков опять увидел усатую рожу шпика. Он вздохнул: придётся взять извозчика и ехать на Театральную в Александровский пассаж. Там легче потеряться, хоть это будет изрядный крюк для него.
Санька мог бы уже научить начинающих революционеров, как определить следят за тобой или нет? Во-первых, если чьё-то лицо показалось знакомым не сомневайся, точно следят. Обычно шпики переодевают пиджаки, куртки, картузы, поэтому надо смотреть на туфли и штаны эту часть гардероба не меняют. Во-вторых, можно спрятаться за углом и понаблюдать: не стал ли кто метаться или бегать? Но это стоит делать только в крайнем случае, ведь так выдаёшь, что знаешь о слежке.
Лучше затеряться в больших магазинах: заговорить с барышней и предложить донести сумки до пролётки, а может, и прокатиться вместе с ней. Или, наоборот, посочувствовать толстой мамаше, которая не справляется с капризным младенцем, взять его на руки и пойти дальше с ними по Пассажу. Охранка в таком случае пребывала в недоумении стоит ли следить дальше?
Сейчас за Санькиной пролёткой не быстро ехала вторая, в которой сидел шпик в мышином пальто и дурацком крестьянском картузе.