Но и Адам поразил государя. И даже восхитил своим холодным расчетом. Александр-то думал, что князь по-настоящему влюбился в Елизавету. Он «обоим подарил свободу, ведь это называется «любовь». Ребенка, не похожего на Александра ни капли, признал, дал своё отчество. Примеры из рыцарских романов словно подсказывали да, государь всё правильно делает, благородный и могущественный король Артур тоже сдался перед всепоглощающей любовью, вспыхнувшей между его супругой Гвиневерой и Ланцелотом. Оказалось же, что друг использовал государыню для удовлетворения своих амбиций. Ради своей Отчизны. И ныне явно пытается взять силой то, что не получилось взять своим дипломатическим проектом. Ну нет. Просто так Адам не уйдёт.
Попрощавшись с сестрой и обдумав всё это, государь занялся другими делами и начал принимать министров с докладами.
Санкт-Петербург, дом князя Михаила Долгорукова, март 1806 года.
Жанно Лёвенштерн чувствовал себя как на экзамене, сидя напротив генералов, составляющих то, что он окрестил «триумвиратом». Его друг Мишель под каким-то предлогом удалился, а потом, как понял барон, и вовсе уехал из дома верно, к своей «Ночной княгине». Долгоруков смотрел на него несколько снисходительно мол, «я помню, что ты мне в своё время подложил свинью, но ныне великодушно прощаю». Он мало изменился за эти месяцы. Князь Пётр Волконский выглядел мрачно и сосредоточено. Граф Кристоф фон Ливен сидел в тени и молча глядел на Лёвенштерна, слушая, что он скажет.
Итак, господа, я, право, не ожидал, что всё будет так начал он.
Вы вернулись из мёртвых, перебил его князь Пьер Долгоруков. Удивительно. И, как видно, вы не особо пострадали.
Вылечился.
У меня были все списки пленных и раненных. Ни в одном из них вы не значились, глухо проговорил Волконский. Это очень необычно.
Итак, вас, случаем, не завербовали ли французы? со свойственной ему прямотой заключил Долгоруков.
Ливен при этом болезненно поморщился.
Время такое, никому нельзя доверять, быстро проговорил Пьер. Впрочем, мы вам доверяем. Поэтому вы здесь. И всё так. А я не могу забыть вашей сестры
Он посмотрел на Жанно печально. Лёвенштерн подумал: «Ещё скажет что-нибудь об Эрике я встану и уйду. Что за комедия, право слово!»
Вы знаете, поручик, что вас предоставили к двум наградам и к золотой шпаге «за храбрость»? спросил Волконский, почувствовавший неловкость от слов его тёзки.
Жанно ошеломлённо покачал головой.
У нас есть одно к вам предложение, поручик, взял слово граф.
От которого я не смогу отказаться? пошутил Лёвенштерн, всё ещё немало удивлённый от того, что его действия под Аустерлицем, оказывается, сочли проявлением «храбрости».
Отказаться вы всегда сможете, добавил Долгоруков. Это, можно сказать, продолжение нашего с вами давнего разговора.
Но в чём теперь смысл? Её нет, помрачнел Лёвенштерн. И то, что случилось после тогдашней нашей беседы
Поражение состоялось из-за того, что кто-то заранее передал в штаб французов сведения о диспозиции, выбранной нами при Аустерлице, произнёс Волконский.
И у нас есть все основания подозревать, что это был Чарторыйский, тонко улыбнулся Долгоруков.
Кристоф помалкивал и только испытующе смотрел на Лёвенштерна. «Я бы мог выбрать Альхена Но для таких целей я его поберегу», думал он.
Господа, вы хотите, чтобы я его убил? утомленно спросил барон.
Мы хотим, чтобы вы не помешали нам его убить, тихо, но твёрдо произнес граф Ливен.
«Неужели теперь и он заодно?» Жанно вгляделся в прохладные глаза своего родственника, обведённые синеватыми кругами от недосыпа ли, от болезни ли, неясно.
Делайте, что хотите, проговорил Лёвенштерн. Не мне препятствовать вам в этом. Я не придворный, не флигель-адъютант и не знаю даже, останусь ли на службе
Останетесь. При Штабе, сказал Волконский как нечто само собой разумеющееся.
При Генеральном Штабе? переспросил молодой человек. Итак, Мишель не соврал. Ему действительно открывается блестящее будущее.
Более того. Я подписал назначение вас своим личным адъютантом, взял слово Кристоф.
Право слово, мы с Христофором долго не могли вас поделить, чуть не подрались, со смешком проговорил Долгоруков. Но я уступил графу. У меня и так уже девять человек адъютантов, целая свита. Кроме того, я очень много езжу, а вы, как полагаю, уже напутешествовались вдоволь и желаете вести более оседлый образ жизни
Впрочем, вам меня тоже придется сопровождать, если я куда поеду, а это случается довольно часто, сказал Кристоф.
Лёвенштерн промолчал. Всё как-то происходило быстро и без его участия, он даже сообразить не мог, как правильно на это реагировать.
Но почему? он решил вытянуть из этих господ всё, что касалось этого необычного однако ж, вполне ожидаемого назначения.
Потому что я так решил, продолжал граф, который, как успел заметить Жанно, стал негласным главой этого «триумвирата». Мне нужен помощник, которому я мог бы доверять. Вам доверяю. Остальным не очень. И вы же сами хотели этого, не так ли?
Он одарил своего нового подчиненного холодной улыбкой.
Почему же не Альхен? наивно спросил он. Не ваш зять?
С моими поручениями он не справится. Это раз, начал загибать свои тонкие, узловатые пальцы Кристоф. Потом, он родной брат моей жены, и не в моих правилах продвигать столь близких родственников. Это два. И вы мне лично кажетесь очень толковым и умным человеком. Это три. Алекс, к тому же, уже в адъютантах у графа Толстого, а тот им очень доволен и просто так не отпустит. Это четыре.
Подобное назначение большая честь для меня, осторожно произнес Жанно.
Христофор, ты забыл представить ещё одно преимущество Ивана Карловича перед остальными, внезапно произнес помалкивающий до сих пор князь Волконский. Университетское образование.
Причем тут это? вырвалось у Левенштерна.
Вы умеете мыслить в системе, пояснил Кристоф. Вас научили. Мне же, например, пришлось долго учиться этому самостоятельно, ибо воспитание моё было хоть хорошим, но домашним.
А вас не интересует то, каков он, как начальник? хитро подмигнув ему, спросил Долгоруков. Вдруг он деспот, как этот как его Аракчеев?
Верю, что довольно хороший, улыбнулся Жанно.
Мой девиз «Arbeit und Disziplin» («Труд и дисциплина»), Ливен говорил так, словно читал с листа. Я не терплю халатности, неточности, опозданий и отгулов по неуважительной причине. Что касается моего распорядка дня. Я встаю в шесть и к семи уже на Захарьевской если у меня нет доклада во дворце. Обычно к государю я езжу в десять утра. Это значит, что в этот промежуток времени вы должны предоставить мне готовый доклад или документы на подпись. С десяти и до обеда я у государя. Потом возвращаюсь в Канцелярию. В зависимости от количества дел мой день кончается либо в восемь, либо позже или чуть раньше. Вас могу держать при себе не до конца.
Меня всё устраивает, если на меня не будут кричать и махать кулаками, улыбнулся Лёвенштерн.
Все рассмеялись.
Ну, это явно не про Христофора, сказал Долгоруков.
Очень часто я езжу с государем в разные места, продолжил Ливен. На маневры или вот, как недавно, в боевой поход. Иногда во время этих поездок вы будете сопровождать меня. Иногда нет. Я могу вас откомандировать куда-нибудь отдельно.
У него система. Всё налажено, ответил князь.
Я уже десять лет этим занимаюсь, вздохнул Кристоф. Чаще сам. Мне назначали в адъютанты всяких болванов, которые не умеют понять смысл простейшего указа по армии
Я постараюсь не быть болваном, усмехнулся барон, а потом добавил, вмиг осмелев:
А какова же моя будущность?
Вы служите, а потом всё узнаете, отвечал за графа Волконский.
Скажу одно: если вам так захочется придворной жизни, то флигель-адъютантство можно очень легко достать, произнёс Долгоруков.