И вы сами сможете убедиться, что в душе нашей сестры нет места никому, кроме Господа.
– И значит, вы доставили ее ко мне… Настала очередь кардинала покраснеть.
– Ибо папа сказал мне, что… Нет, не так. Папа велел мне доставить ее сюда, если она захочет покинуть нас. Я решила, что она этого хочет, помогла ей сформулировать это желание и сама привезла ее. Если бы я просто отослала ее, то не смогла бы рассказать вам о ней.
– Вы могли бы написать письмо.
– Я не могла бы написать его. Так же как вы не смогли бы ничего уяснить из текста, разве что решили бы уничтожить ее. Неужели вы не понимаете?
Преподобный Абик погрузился в молчание.
– Словно бы я стал спрашивать ее, от Бога ли ее дар или нет? Кардинал одарила аббата такой теплой улыбкой, что у него сжалось сердце.
– Она хочет оказаться дома, если сын мэра пустит ее. Вам необходимо дать ей приют лишь до того времени, пока Святой Отец не организует ее возвращение.
– В курсе ли вы, что Святой Отец занят другими делами? – Силентиа пропустила мимо ушей иронию Олшуэна.
– Я скажу сестре Клер, что она должна избегать любых разговоров в стенах гостиницы.
– В настоящее время в ней обитает один из наших послушников.
– То есть она должна…
– Нет, я переведу его. А кто вторая сестра?
– Моя помощница. Она вместе со мной вернется в Сан‑Панчо. В дверях появился брат Камердинер, поймал взгляд аббата и в ответ на его кивок спросил:
– Ваше преподобие, вы сказали нашим гостям, чтобы они сами выбрали себе помещения?
– Да, конечно. А в чем проблема?
– Только в том, что одна из монахинь выбрала себе… э‑э‑э… изолированную келью.
– Вы должны вывести ее оттуда! Там еще опасно!
– Она сказала, что келью построили для нее. Я не знаю, что она имела в виду.
Кардинал, присмотревшись к выражению лица аббата, сказала:
– Думаю, что я знаю, – она встала, – Хорошо, ваше преподобие. Я очень устала и хотела бы отдохнуть. С вашего разрешения вечерню я отслужу сама, в своей келье. Я поговорю со своей ученицей. Благодарю вас за все.
Ученицей? Даже когда кардинал покинула кабинет аббата, в воздухе остался висеть отзвук этого слова.
Этим же вечером сестра Клер покинула возведенное аббатом обиталище шлюхи и вместе с остальными постояльцами расположилась в одной из келий гостиницы; но ее словам, она знала, что это помещение первоначально предназначалось для нее, но понятия не имела о карантине. Поющая Корова сдержал свой интерес к ней и не стал ни о чем спрашивать.
Теперь в помещениях для гостей обитали три монахини, два солдата, ученый из Тексарка, Кочевник, который, возможно, станет послушником, и отец Поющая Корова. Эдрия не выходила из своей кельи, если не считать, что они все вместе направлялись в трапезную или шли к мессе. Кардинал, ее помощница и Снежный Призрак из Диких Собак часто отсутствовали в здании, предпочитая отправлять службу вместе с братией. Поющая Корова был занят в книгохранилище‑скриптории, составляя глоссарий по работам брата Чернозуба, а Тон Элмофиер Санталот лазил по книжным полкам в подвале или, устроившись на хорах, делал выписки. Ларе‑данские солдаты большей частью были предоставлены сами себе, и Эдрия оставалась за закрытой дверью. Один из солдат на другой день съездил верхом в Санли Боуиттс и привез оттуда кувшин местной бражки. Когда оба они основательно надрались, самый смелый из них постучал в дверь к хорошенькой монахине и предложил ей выпить.
Эдрия открыла двери, взяла протянутый кувшин и сделала несколько основательных глотков.
– Спасибо, капрал Бровка, – улыбнулась она, закрыла двери и задвинула засов.
Бровка снова постучал, но ответа не последовало.