Папа нагнулся, чтобы поднять его, но монах уклонился и встал сам. Коричневый Пони с легкой усмешкой наблюдал за ним.
– Что‑то спешное, брат Сент‑Джордж? Мы тут с нашими достопочтенными собратьями обсуждали политику. Что же до Эдрии…
– Не об Эдрии. Кого вы тут видите, рядом со своими достопочтенными собратьями?
– Ну как же – несчастного монаха и троих членов моей личной охраны.
– Почему их не четверо, Святой Отец?
– Вот в чем дело. Я и не знал, что ты был так близок с Гай‑Си. Печальное событие.
– Мы вообще не были близки с ним, а ваше предательство – это куда хуже, чем просто печальное событие.
Коричневый Пони нахмурился, словно не в силах был поверить своим ушам.
– Я вижу, что и папа способен творить зло.
Когда в адрес хозяина прозвучали эти оскорбительные слова, мечи вылетели из ножен.
Нимми отвернулся от папы и оказался лицом к лицу со своими спутниками.
– Если ваш хозяин потребовал моей смерти, так чего же вы медлите, трусы? Бейте! – он снова повернулся к Коричневому Пони: – Неужели вы не понимаете, что творите? Тут, прямо перед вами, они готовы сделать то, что сделал Гай‑Си. Если не считать, что Гай‑Си понимал свою правоту, а они знают, что не правы. И ваше святейшество с чистым сердцем поощряет такую верность?
Коричневый Пони с нескрываемым изумлением наблюдал за своим бывшим секретарем по делам Кочевников. Чернозуб услышал, как один из мечей скользнул в ножны. Скорее всего, это старшина Джинг, предположил он. Вушин убил бы его, не дожидаясь кивка папы, если бы решил, что это убийство послужит вящим интересам папы.
– Чернозуб, ты всегда быстро все усваивал, но сейчас ты предстал в какой‑то новой роли, не так ли?
– Святой Отец, как католик, я обязан верить, что все ваши деяния на земле продиктованы небесами; я должен верить, что, когда вы говорите о вере и морали, Святой Дух предостерегает вас от ошибок.
– Ты должен верить. Но веришь ли?
– У меня есть вопрос. Служит ли объявление войны утверждению морали и веры? Всегда ли? Даже когда вы называете ее святой войной? Отец Суарес в колледже у августинцев учил, что война во имя обращения язычников никогда не может быть таковой. Может ли быть святой война против христиан‑еретиков, если несправедлива даже война против язычников?
– Эта война не против язычников, не против еретиков. Она ведется против тирана, который узурпировал апостольскую власть и угнетает весь мир.
– Но пока тиран живет и пользуется властью, гибнут и христиане, и язычники.
Показалось, что Коричневый Пони выругался сквозь зубы, но взял себя в руки.
– Нимми, ты написал мне, что убил человека в бою. Поэтому ты так изменился?
Нимми кивнул и заговорил медленнее:
– Человек этот был в тексаркской форме. Он был из «Детей Папы», ваше святейшество, уродец из долины. Я хотел, чтобы пуля прошла мимо него. Но плохо прицелился и поразил его в живот. Он ждал, чтобы я выстрелил ему в голову, но вместо этого я перерезал ему горло, потому что за мной наблюдал сержант. Да, думаю, это и изменило меня, Святой Отец. Потому что я уже был в бою и убивал, Элтур Брам хотел сделать меня воином‑Кочевником даже без обряда посвящения. Тогда меня перестанут звать Нимми, сказал он, и не будут смеяться по этому поводу. Я ничего не имею против этого имени и даже против насмешек. Я больше не хочу убивать. Никогда. Но я не хочу видеть, как наказывают Гай‑Си. Он узнал, что Хадала готов изменить вам. Он не мог арестовать ни его, ни Гливера и сделал то, что посчитал справедливым.
– Он не получал от меня такого права.
– Он служил вам как воин, и вы приняли его. Вы в самом деле хотите лишить его права, которое он считал своим?
Папа Амен нахмурился и попросил всех, кроме Чернозуба и одного телохранителя, оставить помещение.