Он все время вспоминает тебя, Элия, и будет очень рад твоему возвращению. Завтра ты должен с ним повидаться. Вместе с братом Чернозубом.
– Конечно. Но о чем у нас пойдет разговор, если не об оружии?
– Именно он назвал тебя как одного из претендентов на папский престол. И наверное, это будет единственной темой вашего разговора: он будет уговаривать тебя принять титул понтифика.
– Мне придется сразу же все выяснить.
– Попытайся. Но, кроме новых кардиналов, город заполонен членами Коллегии. Некоторые, те, что с Востока, прихватили с собой офицеров и послов, которых ты приглашал. Они считаются телохранителями.
– Они прибыли по тому приглашению, что и я получил? Кто писал эту ахинею?
– Достопочтенный кардинал Хойдок.
– Я его знаю?
– Нет. Он один из новеньких. Из Тексарка. Бенефез отлучил его от церкви за поддержку Амена, поэтому папа произвел его в кардиналы. Он не священник, а юрист, специалист по гражданскому праву.
– Как сюда добрались восточники? – спросил Коричневый Пони.
– В основном через земли Айовы. Похоже, тамошние фермеры поддерживают с Кузнечиками хорошие отношения. Они торгуют друг с другом. Мало кто из тексаркских патрулей забирается на север от Реки страданий, а там они не могли задержать кардинала, пусть даже и знали, что он направляется на конклав.
– Река страданий?
– По‑старому она называлась Миссури[34], милорд, – вмешался Нимми.
– «Страдание» более соответствует нынешним временам, – сказал Сорели. – До оккупации сельских земель там пролегал самый простой путь в Новый Рим.
– Ну конечно же. Что‑то память у меня стала сдавать. Завтра первым делом я должен послать гонца к Святому Сумасшедшему и Плывущему Лосю с приглашением на конференцию, а также вооруженную группу в Новый Иерусалим за дополнительной партией оружия.
– Плывущий Лось?
– Это вождь Элтур Брам, брат Халтора. Глава Кузнечиков.
Им принесли обед. На этот раз он состоял из мяса с хорошим красным вином. После долгого путешествия на скудном постном рационе все основательно проголодались. Нимми рассеянно подумал, стоит ли докладывать на исповеди, что в дни воздержания он позволил себе жареный на угольях кусок дикой собаки, хотя кардинал ввиду крайней ситуации позволил это нарушение.
– Кстати, как дела в Тексарке? – спросил Науйотт.
– Провинция бурлит недовольством. И конечно, то и дело вспыхивают спорадические стычки с Кузнечиками. В самом Ханнеган‑сйти мало что изменилось, если не считать, что туда привезли каких‑то экзотических животных из Африки, способных к военным действиям в пустыне. И еще: они знают о нашем оружии.
– И то и другое плохо.
– Есть кое‑что другое, – Коричневый Пони протянул руку к соседнему столу и хлопнул Вушина по плечу. – Топор, кажется, я забыл тебе сказать о некоем небольшом изменении.
– Милорд?
Коричневый Пони посмотрел на Чернозуба.
– Скажи ему.
– Его императорское величество заменил тебя механическим устройством для отрубания голов, Топор. Вушин пожал плечами.
– Когда человек равнодушно отрубает головы, он сам становится механическим устройством. Так что ничего не изменилось.
Остальные воины стали неодобрительно переговариваться между собой, но в конце концов признали правоту Вушина.
– Потрясающая личность, – с дрожью в голосе сказал Сорели, когда Вушин отвернулся.
– Без страха и упрека, – громко пробормотал Коричневый Пони.
В последний раз они видели Гай‑Сина четыре недели назад и уже стали опасаться, что его пристрелили в Проходе козлов отпущения, как он появился – в сопровождении вьючного мула, тяжело груженного не только «подарками от курии», как просил Коричневый Пони, но и от мэра Диона; прибыл еще и Улад, а также целая бригада легкой кавалерии, обвешанная новым превосходным оружием – восемь тяжелых фургонов.