Если они хотят ударить на Юг, то не могут не понимать, что наша кавалерия нанесет удар по Северу, где стоят поселения их семей, которые защищены очень слабо. Поскольку орды очень мобильны, они всегда успеют отойти, что истощит силы преследователей. Они стали обзаводиться собственностью, что тоже является их слабым местом. У них нет пехоты, чтобы захватывать или удерживать местность.
– Предположим, что Кузнечики восстанут и присоединятся
к захватчикам?
– Мы их разоружили, – сказал инженер‑полковник Холофот. – Чем они будут сражаться? Вилами?
– Нет, но они могут снабжать силы вторжения пищей, водой, крышей и убежищами, – сказал генерал. – Вопрос заключается в следующем: пойдут ли они на это? У Зайцев сохранилась не лучшая память о северянах, ибо дикие орды относились к ним с презрением. Откровенно говоря, меня совершенно не волнуют рассуждения, кого они ненавидят больше – нас или северян. Но если даже принять во внимание поддержку Зайцев, полковник Холофот прав. Массовый кавалерийский набег истощит силы еще на юге, открыв северное подбрюшье. С их стороны было бы куда разумнее ударить по фермам к северу от долины, к северу от… м‑м‑м… от народа Уотчитаха, а к такому развитию событий мы пока не готовы. Но подготовимся быстро, и через два года вся граница будет укреплена. Уцелевшие фермеры теперь хорошо вооружены и после налета испытывают жгучую ненависть к Кочевникам. У нас есть войска, чтобы поддержать их, но не для преждевременного наступления, ибо на севере у нас те же проблемы, что у них на юге.
– То есть?
– Мы можем нападать и убивать их, но у нас не хватает | людей и тыловых запасов, чтобы оккупировать территорию Кузнечиков. В противном случае мы, конечно, ослабим наши силы в] провинции.
Филлипео задумался.
– Интересно, – сказал он, – почему эти фермы на восточном рубеже, где часто идут дожди, не так плодородны, как земли беженцев у подножия Скалистых гор, где, как говорят, едва ли не пустыня?
Наступило краткое молчание. Слова Ханнегана, похоже, не имели никакого отношения к Кочевникам как к военной проблеме.
– Сир, этот вопрос вне моей компетенции, – сказал генерал. – Но, может, он имеет отношение к дисциплине. Как вы знаете, наши фермеры – свободные крестьяне, и они работают главным образом на самих себя. Говоря «плодородные», вы имеете в виду то, что они продают свои урожаи. Бывшие Кочевники – арендаторы, они работают на землевладельцев, особенно на епископа Денвера. То есть они вынуждены трудиться и поэтому выращивают несколько урожаев.
– Я думаю, это не объяснение, – сказал капеллан‑полковник Поттскар. – И не совсем соответствует истине. Бывшие Кочевники научились у горцев, которые столетиями обрабатывают неорошаемые земли. Что же до дождей, то к северу от Валаны есть монастырь, обитатели которого, ожидая прихода Господа, ведут запись всех небесных явлений. Одно из них, отмечаемых ими, – это дожди, ибо они возносят молитвы о даровании хорошей погоды. Они говорят, что на западных склонах гор дожди теперь выпадают вдвое чаще, чем восемьсот лет назад. В этом и только в этом заключается ваше чудо ферм бывших Кочевников. Конечно, монахи считают, что эти чудеса – дело их рук, результат восьмисот лет молитв. Но ирригационная система куда лучше, чем в древние времена, считать это чудом или нет.
– Но разве их достижения не касаются всех равнин? – спросил монарх.
– Их рекорды носят чисто местный характер. Впрочем, не могу утверждать. Тон Грейкол утверждает, что на опушках наших лесов, там, где прерия поворачивает к востоку, не так много старых деревьев. Это позволяет выдвинуть предположение, что за несколько столетий границы наших лесов медленно перемещаются к западу, но никто не может уверенно утверждать это.