Вот и теперь светило солнышко, вдоль дороги, с обоих сторон, вовсю стрекотали кузнечики, жужжали жуки, шмели и пчелы, кружились разноцветные бабочки, словно радуясь наступившему дню. Нет спора, они радовались, все эти тонкокрылые, но по-своему, как уже отвык радоваться человек. Насекомые трудились на цветущем лугу, торопясь добыть для себя и своего потомства необходимые для поддержания жизни вещества. А беззаботным людям в предвкушении пляжа казалось, что они просто играются, перелетая с былинки на цветок, с цветка на былинку.
Иной раз из густой травы вспархивали какие-то маленькие шустрые птички, уводя любопытствующих подальше от своих гнезд, а то над головой зависал маяком легкий жаворонок, оглашая мир высокой песней торжества жизни.
Впрочем, жаворонка в этот час слышно не было, но и без него хватало вокруг разных веселящих сердце звуков живой природы от неизвестных пичужек-визжалок, перекликающихся в кустах поодаль, до хлопков кнута и покрикиваний пастуха, укрощавшего стадо местных коров.
Два озерца они миновали без всякого интереса. На одном из них женщина полоскала белье, в другом, отстоящем в стороне, плавали лоснящиеся от жира домашние гуси. Но вот они подошли к третьему и немедленно ощутили в груди нарастающее напряжение, происхождение которого нельзя было объяснить, почувствовали в ногах, ставших вдруг ватными, какую-то непонятную тяжесть.
Может быть, они просто устали, скорее всего. Так они думали или иначе, не имело значения, но чувство приближающейся развязки почему-то их не радовало. Впрочем, они не делились своими ощущениями, пряча даже от самих себя невесть откуда набежавшее беспокойство.
Все, сказала Оля, когда они остановились у водной глади, зеркалом отражавшим в себе синь неба и луговые цветы по берегам.
Пришли? уточнил Ромка. Это оно?
Да.
И что теперь?
Ничего. Будем ждать.
Ромка подозрительно огляделся вокруг, но ничего особенного не обнаружил. Ничего примечательного. То же удаляющееся от них стадо коров, бредущее в сторону реки, та же трава под ногами. И те же звуки, прежние, разве что стали они чуть глуше. Правее, к горизонту, отчетливо виднелись церковные строения. Красивые купола луковкой, сверкающие на солнце золотые кресты. Ромка протянул руку:
Там монастырь?
Да, поспешила ответить Аленка, стоявшая чуть позади старших ребят. Оптина Пустынь.
Оля и Ромка даже не оглянулись на ее слова, что Аленку слегка обидело, и она замолчала, хотя ей очень хотелось рассказать о том, что она знает о монастыре, куда часто ходила вместе со старшей сестрой и мамой. Мама учила, как вести себя в храме, а батюшка, с которым они всегда советовались в житейских делах, улыбался ей добродушно и ласково. И всегда у него находилось для нее какое-нибудь угощение яблоко, горстка орешков, а то и шоколадка.
Лакомства из его рук оказывались необычайно вкусными, и Аленка принимала их как благословение. А что такое благословение? Это когда тебе желают добра и за тебя молятся, чтобы все в твоей жизни было хорошо и правильно.
Нет, об этом лучше никакому Ромке не рассказывать, не поймет. И вообще, если много болтать, плохо будет. «Как скажешь лишнее, так сердце болит», говорила мама. Еще она всегда напоминала, что на монастырские кресты, венчающие храмы, надо обязательно самой креститься. Это оградит от многих неприятностей и поможет избежать беды, если беда к тебе приближается.
Аленка стеснялась перекреститься, потому что этого не делала старшая сестра, но теперь, почувствовав обиду за монастырь, в которой с ней были добры, тихонько это сделала, осенила себя крестом, да еще и поклонилась Божьей обители. И улыбнулась: ей стало легче!
К тому же, когда она кланялась, заметила у своих ног надо же, какое совпадение! Божью коровку, раскачивающуюся на высокой травинке. Осторожно, двумя пальцами, подхватила Аленка симпатичного жучка и пересадила себе на платье. Жучок замер, вцепившись в нарисованный на платье цветок.
Смотри, обратилась к Ромке Оля. Видишь ирисы?
Ирисы?
Да. Там, в воде. Видишь? Целых пять штук.
И что? Что в них особенного? спросил Ромка, вглядываясь в причудливые головки неуловимого цвета на тонких ножках, проколовших недвижную воду.
Он никогда не видел ирисов и понятия не имел о том, как они выглядят, в чем их особенности. Что ж, красивые цветы. Гордые и яркие.
Их больше нигде нет, сказала Оля. Только тут.
Ну и что? Ромке эта информация почему-то пришлась не по душе, и откликнулся он нехотя.
Как это «нигде нет», когда все их знают? И он знает, разумеется, просто до этого момента никогда не видел их вот так, в природе. Живьем Он пригляделся к цветущим ирисам и заметил, что они шевелятся. Странно Две головки отклоняются влево, три другие вправо. Очень медленно, плавно, но для глаза заметно. И вода между ними как будто не стоит, а течет по кругу, циркулирует. Словно ключ бьет в этом месте, между цветов. Он перевел взгляд на Олю.
Они живые, снова отозвалась она на его мысль. Ты заметил?
Конечно, живые! Все цветы живые, пока их не сорвешь. Да и то, если поставить в воду
Я не о том, шепотом перебила Оля. Они движутся!
Подводное течение.
Возможно. Только мне кажется, что они расходятся сами А теперь сходятся. Смотри! Они танцуют.
Глупость какая, неуверенно сказал Ромка, пристально разглядывая ирисы. Это ветер поднялся, вот и все
Ветер в самом деле поднялся. Внезапный и резкий, он обдал ребят холодом, дохнув откуда-то сзади, но произошло это уже после того, как Ромка его упомянул. У Аленки по спине пробежали мурашки, она даже качнулась под этим порывом и в испуге присела. Осторожно сбросила с платья Божью коровку и зажала ее, бедняжку, в кулаке, спрятав от невзгод в горячей ладошке.
Ромка поправил взлохматившиеся волосы и посмотрел на небо, где тяжелая черная туча наползала на солнце. Это что же, дождь? Или туча грозовая? Да откуда она взялась, когда минуту назад на небе не было и облачка? Нет, ему определенно не нравится эта прогулка. Но он здесь единственный мужчина, а потому должен вести себя соответственно.
По-моему, будет гроза, спокойно заметил он. Надо бы поискать место, где можно укрыться. На всякий случай.
Грозы не будет, отозвалась Оля, и туча тут же, словно в насмешку, накрыла солнце, а в стороне, где виднелся монастырь, сверкнула молния.
Молнию они заметили, обернулись на вспышку и замерли, широко открыв глаза. Нет, не грозы они напугались, с которой были хорошо знакомы. До ближайшей деревни всего с километр ходу и можно запросто убежать от нее, спрятавшись под крышу какого-нибудь сарайчика или даже постучаться в жилой дом, где наверняка откроют двери. Ворчливое рычание грома, с опозданием проводившее молнию, говорило о том, что они еще вполне успеют это сделать. Но не ветер их встревожил, и не туча удивила. Насторожило ребят другое.
Там, где стоял монастырь, на который они только что любовались, теперь ничего не было. То есть не совсем ничего, кое-что там было, но картина, открывшаяся перед ними теперь, вовсе не радовала глаз. Монастырь исчез, а вместо него за озером плотной стеной высился хмурый дремучий лес, поражая воображение статной мощью вековых дубов и елей.
Да-да, деревья легко различались по породам, потому что лес не просто сокрыл монастырь, но стоял впритык к озеру, начинаясь сразу от берега.
Ромка, не закрывая рта, поглядел влево этот край озера был ближе к нашим путешественникам, прямо за ним бродило коровье стадо с крикливым пастухом. Сейчас там не было никакого стада, как не просматривался и сам край озера, водное пространство уходило дальше, теряя свои границы в таком же сумрачном и густом лесу.