Поэтому она сухо бросила:
Советую тебе, дорогая племянница, все же не тянуть с выбором жениха.
Две недели немалый срок, к вашему сведению, с холодной улыбкой выдавила девушка.
Сомневаюсь, милая. Если ты не сделала этого за три года, то что можно говорить о каких-то ничтожных двух неделях?
Обещаю, тетя Элизабет, что к концу сезона я непременно познакомлю вас с рыцарем моего сердца, заявила девушка, пряча усмешку.
Надеюсь, это будет не рыцарь из сказки, недовольно проворчала леди Клейторн, окинув Олимпию недоверчивым взглядом.
От тети на укрылась невыразимая скука, написанная на лице племянницы. И в самом деле, Олимпия внезапно почувствовала беспричинную тоску. Бал, в начале обещавший быть весьма занимательным по случаю присутствия здесь таинственного затворника, быстро надоел ей. Герцог Ормонд, только появившись в бальном зале, тут же исчез от жадного взора толпы. Не видя перед собой предмета общего любопытства, Олимпия невероятно скучала, даже находясь в самой гуще привилегированного общества. Без него все вокруг казалось ей рутинным и чересчур однообразным. Даже шутки и остроты, утратив свою первоначальную новизну, до невозможности приелись молодой особе.
Олимпия, стоя в бальном зале и равнодушно взирая на окружающих, вскоре так заскучала, что почти обрадовалась, когда к ней подошел молодой и красивый лорд Роджер Стенхоп, граф Денби, один из самых завидных женихов в Англии, которого она отличала более других.
И, едва он предложил ей совершить небольшую прогулку, девушка немедленно взяла предложенную руку и, переглянувшись с тетей, царственно удалилась с ним под завистливыми взглядами уязвленных особ, присутствовавших на ярмарке невест.
Они медленно прошли через анфиладу великолепных залов, сверкающих золотом и серебром, и, спустившись по широкой лестнице, оказались в картинной галерее, которая, к ее удивлению, была совершенно пустынной. Должно быть, в этот вечер среди шумных гостей герцогини Кендал не нашлось ни одного любителя живописи.
Олимпия облегченно вздохнула и остановилась посреди длинной галереи, сплошь увешанной картинами, чьи позолоченные рамы сверкали при свете горящих свечей. Она тут же почувствовала, как граф Денби, притянув к себе, крепко обнял ее за талию.
В следующее мгновение он прошептал:
Олимпия, как я рад, что мы наконец уединились!
Судя по его прерывистому дыханию, девушка поняла, что он неимоверно волнуется и сказанные слова дались ему нелегко. Поэтому она мягко проговорила:
Вы так неосмотрительны милорд, ведь сюда в любую минуту могут прийти гости.
Ну и что же?
Мне вовсе не хочется давать им пищу для разговоров. И полагаю, пока нам лучше держаться на должном расстоянии, отстраняясь от него, холодно сказала Олимпия.
Но до каких пор, Олимпия? отчаяние звучало в его голосе.
До конца сезона, дорогой Роджер, быстро нашлась она, пытаясь успокоить пылкого кавалера.
Почему вы всегда так холодны со мной? граф Денби заглянул в бездонный омут ее глаз.
Напротив, я к вам испытываю совсем иные чувства, нежели к другим.
И какие же именно? Позвольте узнать, дорогая моя.
Граф Денби, я выделяю вас среди остальных, по-моему, этого вполне достаточно.
Ах, жестокосердная Диана! Что вы делаете со мной? Роджер взял изящную руку Олимпии и приложил к своей груди.
Она мгновенно ощутила бешеное биение его сердца, которое, несомненно, волновалось. Но от любви ли? Быть может, это было вызвано чувством физической близости. Держа в крепких объятиях молодую особу, он все теснее прижимал ее к себе.
Позвольте мне, милая, доказать вам свою любовь! его рука ласкала спину Олимпии, а губы искали ее рот. Как вы божественно прекрасны! Как соблазнительны! нежно шептал граф в ее ушко. Только отчего вас не сжигает этот огонь любви?
Прошу вас, милорд, отпустите меня! Я задыхаюсь! потребовала она, стремясь высвободиться из его объятий.
Похоже, он не слышал её. Приблизив свой рот к лицу девушки и обдав ее горячим дыханием, Роджер был полон желания насладиться ее губами. Страсть с такой силой овладела им, что он не мог более сдерживаться. Когда пламенный рот графа впился в холодные губы Олимпии, она даже не поняла, что случилось. Еще ни разу ни один мужчина не целовал ее. Имея немало воздыхателей, она держалась с ними высокомерно и не позволяла по отношению к себе никаких вольностей. Кроме простого целования рук дело дальше не шло. И потому такая смелость молодого человека, его наглость глубоко возмутила и уязвила ее гордость. Она же не легкомысленная девица, чтобы позволить малознакомому мужчине творить с ней, что ему вздумается!
Олимпия совершенно забыла, что частенько поощряла ухаживания Роджера и минуту назад она недвусмысленно сказала, что питает к нему особые чувства.
Невероятно обозленная такой дерзостью, Олимпия сначала хотела влепить графу звонкую пощечину, но чисто женское любопытство удержало ее. И она позволила ему поцеловать себя.
«Вероятно, пришло время познать науку любви, мелькнуло у нее в голове. Ведь у меня нет никакого опыта в любовных играх».
Между тем граф Денби, завладев ее губами, наслаждался их нежным ароматом. Олимпия замерла, с возрастающим интересом ожидая, что же будет дальше. Сначала она ничего не почувствовала, хотя его губы нежно и пылко ласкали ее. Когда же он, раскрыв ей рот, принялся исследовать его глубину, голова у нее невероятно закружилась. Язык Роджера совершал нападающие движения, ловя ее язык, и Олимпия нисколько не возражала против этих ласк, а быстро обвила свои руки вокруг его шеи. Слегка простонав от удовольствия, она раскрыла свои губы навстречу ищущему языку графа. Все больше погружаясь в поцелуй, Олимпия стремилась испить до конца любовный напиток, так восхваляемый поэтами, но поцелуй, к ее удивлению, неожиданно оборвался.
Олимпия, я не могу показать вам в полной мере силу своей любви! горящие глаза Роджера виновато смотрели на нее. К сожалению, картинная галерея не место для любовных игр. Я хочу, чтобы вы стонали под моими ласками.
Я совсем не против, Роджер, улыбнулась она.
Немного удивленный таким ответом, граф Денби как-то странно взглянул на неё. После чего нежно погладил рукой её лицо и, приблизив свой рот к её губам, ласкающе провел языком. Он пытался разжечь в ней ответный огонь, испепелявший его.
Затаив дыхание, Олимпия ждала. Ей хотелось вкусить гораздо большее, нечто волнующее, то, что делает девушку настоящей женщиной.
Роджер, бережно ласкавший ее губы, снова взял их в плен долгим и горячим поцелуем. Он все больше возбуждался, и дрожь бурно сотрясала его тело. Олимпия, впервые в жизни увидев мужскую страсть, пришла в ужас и мгновенно почувствовала к графу сильное отвращение, поднимавшееся из глубины души. Не чувствуя больше ничего, кроме брезгливости и разочарования, она оставалась в его руках совершенно холодной.
«Боже мой, что со мной? Неужели я не создана для любви?» Ей вдруг стало страшно за себя. Быть может, она уже никогда не встретит того, единственного и неповторимого, который способен разжечь в ней огонь любви.
Словно прочитав ее тайные мысли, Роджер внезапно понял, что его любовный пыл разбивается о каменное изваяние. Разомкнув объятия, он поспешно выпустил Олимпию.
Когда она встретилась с ним взглядом, он с огорчением проговорил:
Отчего вы так сдержанны, Олимпия? Мне показалось, будто я целовал статую. Даже моя чрезмерная пылкость не смогла растопить ваш лед.
Вы заблуждаетесь, Роджер. Олимпия отвела свой взгляд.
Разве?
Безусловно.
Дорогая моя, я так мечтал дать вам восторг поцелуя, вы просто свели меня с ума. Но я был так неловок, что не сумел воспламенить в вас страсть.