Вчера вечером, начала рассказывать она, я вышла закрыть парник и внезапно увидела человеческую фигуру у хлева, где я держу коз. Как ты знаешь, Лена, у меня прекрасное зрение, и я разглядела человека. Однако это была лишь неясная тень. Я бросилась вперед, но тень исчезла. Безрезультатно походив минут пять вокруг хлева, я заглянула внутрь и с облегчением убедилась, что туда никто не входил. Мои, конечно, уже спали. Ночи сейчас светлые, но разглядеть фигуру мне помешали яблоневые деревья. Единственное, что я заметила: тень хромала. Ну и что ты об этом думаешь? спросила Тишкина Ленку, которая все это время слушала как зачарованная.
Ты еще никому об этом не рассказывала? наконец выговорила Образцова.
Пока нет, ответила Тишкина. Тебе первой.
Ну что ж, сказала Ленка, я думаю, что бабе Матрене давно пора на покой.
Баба Матрена, старуха восьмидесяти лет, пасла коз именно в тот день, когда две из них утонули. По словам старухи, она заснула.
Алена Александровна взглянула на Ленку с удивлением Она удивлялась ее глупости.
При чем тут баба Матрена? отмахнулась она. Что ты думаешь о вредителе?
А ты уверена, что был вредитель? засомневалась Ленка. Может, кто-то просто хотел украсть что-нибудь с огорода.
Что украсть? Картофельную ботву? язвительно спросила Тишкина. За месяц в деревне недосчитались одиннадцати коз, и ты думаешь это случайно?
Подумав, Ленка согласилась, что это и впрямь подозрительно. И, соврав без зазрения совести, как это она уже делала не раз, Ленка сказала:
Признаться, я подумывала об этом.
Тишкина уже начала жалеть, что выложила этой безмозглой Ленке всю историю, но внезапно почувствовала облегчение оттого, что с кем-то этим поделилась.
А ты узнала этого человека? с интересом спросила Ленка.
Нет, с сожалением ответила Тишкина.
Но подозрения-то у тебя есть? наклонилась Ленка вперед, почти касаясь головы собеседницы. В голосе ее звучало явное любопытство.
Да, есть, отозвалась Тишкина и тут же добавила: Но тебе я не скажу.
Почему? воскликнула Ленка.
Потому что я ни в чём не уверена, а ты тут же разнесешь это по всей деревне.
Могила! Слово даю, могила! вскричала Ленка, на секунду даже поверив в свои слова. Но Тишкина с сожалением помотала головой. Она слишком хорошо знала свою подругу.
Алёнка, ну скажи, приставала Ленка, вот тебе крест, что буду молчать.
Сейчас она напоминала ребёнка, выпрашивающего конфету у строгой матери. Но строгая мать была непреклонна.
Нет, решительно ответила Тишкина, сейчас я тебе ничего не скажу. Да к тому же, взглянула она на часы, тебе пора на автолавку.
Да бог с ней, не велика беда, если и опоздаю, отмахнулась Ленка, умоляюще сложив руки на груди, вопросила: Ну хоть что-нибудь ты мне расскажешь? Хоть намекни.
Фигура и тон подруги выражали такое вопиющее страдание, что Тишкина сжалилась, опасаясь, что Ленка умрет от неудовлетворенного любопытства.
Ну что ж, пожалуй, одно я могу сказать, но сомневаюсь, что ты поймёшь.
Говори же, говори! крикнула Ленка, лихорадочно дрожа от возбуждения. И не сомневайся, я пойму.
Думаю, что это был не тот человек, на которого я вначале подумала, выдохнула Тишкина. Ленка уставилась на нее в остолбенении.
Ничего не понимаю! воскликнула она.
Я же говорила, что ты не поймешь. Ну все, на сегодня хватит, и давая понять, что беседа закончена, Алена встала с кресла и вдруг, глядя куда-то мимо Ленки, произнесла бесцветным тоном: Ненависть. Я знаю, это ненависть.
Глава 4
Ссора
Выйдя от Тишкиной, Ленка столкнулась с Редькиным. Вид у него был довольный. И без того красный нос приобрел прямо-таки огненный оттенок. Они поняли друг друга без слов.
Сколько? спросила Ленка.
Литр на троих, живо откликнулся Редькин.
Хватило? поинтересовалась Ленка.
Ну как сказать, неопределенно протянул Амфитрион Ферапонтович. Недурно было бы и еще.
Сходи к Дудкину, у него всегда найдется.
Что ты, Ленка, в ужасе уставился на нее Амфитрион. Он же налижется и средь бела дня играть начнет, а сегодня лавка.
А тебе-то не все равно?
Так ведь он же, пропойца, и меня с собой потащит, а там Зойка да теща, сама понимаешь, конфуз выйдет.
Да, положеньице, сочувственно вздохнула Ленка. Слушай-ка, Амфитрион, а сегодня тебе дома выпить в самый раз. Бабы твои уйдут
А то и без тебя я бы не сообразил, с горечью ответил Редькин. Старая грымза сегодня все на ключ заперла.
А ты и открыть не можешь? усомнилась Ленка.
Да она, стерва, пропади пропадом, позавчера замок поменяла. Все хозяйство к рукам прибрала, спасу от нее нет, посетовал Редькин.
Проболтав так с минут пять, они разошлись по своим делам.
Артамон Матвеевич Бочкин жил в старом доме Тарасовой. Лет пятнадцать назад, перебравшись в новый дом, Тарасова продала старый Бочкину.
Бочкину было шестьдесят пять лет. Он работал ветеринарным врачом в колхозе, как и положено, до шестидесяти лет. Сейчас Артамон Матвеевич находился на заслуженном отдыхе. Он всегда любил отдыхать. «Работа не волк, в лес не убежит», было любимой поговоркой Бочкина. Он отлынивал от работы при малейшей возможности. Умудрялся брать бюллетень будучи здоровым. Однако что самое удивительное, так это то, что он всегда имел в колхозе репутацию работяги. Его многочисленные прогулы всегда объяснялись очень уважительными причинами. Однажды после его недельного отсутствия на работе председатель колхоза спросил:
Аргамон Матвеевич, где же вы пропадали целую неделю?
Известно где дома. Лекцию готовил. Ведь начальство приезжает, важно ответствовал Бочкин. Председатель колхоза Сивков до смерти боялся начальства, и такие объяснения выглядели в его глазах более чем уважительными.
Артамон Матвеевич не пил, разве что в лечебных целях. Превыше всего он ставил собственный покой и репутацию, поэтому он старался не ввязываться ни в какие ссоры и скандалы. Единственным человеком, с который он позволял себе ссориться, был Дудкин, но с Дудкиным ссорились все, и потому почтенный ветеринар не считал, что это может хоть как-то подмочить его репутацию.
Я его даже за человека-то не считаю, как-то признался он Тарасовой.
В ответ на это Тарасова покачала головой и с укоризною сказала, что чего-чего, а этого она от Артамона Матвеевича никак не ожидала. Говорила она это серьезным тоном, не внушающим никаких подозрений в искренности ее слов, но в глазах играли скрытые, чуть заметные искорки. Бочкин тогда понял ее прекрасно, так как они хорошо знали друг друга.
Анна Дмитриевна Тарасова была очень скрытной женщиной. Никогда нельзя было сказать, что у нее на уме. Даже проницательная Таисия Игнатьевна Сапфирова не могла до конца разгадать эту замкнутую, холодную женщину.
В ней есть какой-то внутренний огонь, однажды сказала Сапфирова своей подруге Арсеньевой, и этот огонь может сжечь. Одно скажу: эта женщина мне не нравится. Временами она меня даже пугает.
Поливая свою клумбу в жаркий июньский день, Тарасова внезапно услышала громкие голоса. Отложив в сторону лейку, Анна Дмитриевна прислушалась. Она узнала голоса Бочкина и Тишкиной.
«Да они никак ссорятся», с удивлением подумала Тарасова, подойдя поближе. Через минуту она заняла такую позицию, чтобы можно было слышать, о чем они говорят. До нее донесся голос Тишкиной:
Я знаю, что вы на пенсии, но вы все же могли бы из уважения ко всем нам посмотреть больных коз.
Я уже сто раз повторял и повторяю в сто первый, терпеливо нудил Бочкин, что весь этот месяц я себя плохо чувствовал.
Вы прекрасно себя чувствовали, чтобы загорать на своем шезлонге, а помочь людям у вас нет времени.
Я был простужен, а солнечные ванны при простуде полезны, невозмутимо ответил Бочкин и с отчаянием подумал: «Ну с чего это она ко мне прицепилась?» Вслух же сказал: Послушайте, что вы от меня хотите? И вообще, кто вам разрешил шпионить за мной?