Можем. Только я всё равно ничего не понимаю. Зачем это всё нужно, почему эти штуки установили по всему городу? Для чего это?
Я не знаю. Говорю же, я не смог отсюда выбраться, когда была блокировка, а когда её сняли то всё было как раньше. Словно ничего и не произошло, все жили своей жизнью.
Кто все-то? Я пока шёл, встретил двух сумасшедших и всё! Улицы пусты, всё как будто заброшенно, нет никого вообще
Юра снова промолчал. Подошёл к заклинившей перегородке, нагнулся и перелез через проём. Когда он оказался на лестничной площадке, я снова его услышал:
Я же говорил тебе только что: тут происходит что-то очень странное. Я видел и не такое. Расскажешь кому подумают, что кукухой поехал. Но это не галлюцинации были. Давай, пролезай, пошли вниз.
Мы спустились на первый этаж. Я подошел к двери, которую мне открыла бабушка и с которой я говорил. В прошлый раз я не обратил внимания на одну вещь в двери отсутствовал внутренний замок и на месте личины зияла большая дыра. Дверь была не заперта.
Зайдешь? спросил у меня Юра, спустившийся по лестнице следом за мной. Её квартиру развандалили правда давно
Зайду, выдохнул я и толкнул дверь. В нос ударил запах прелости и гниения, но я всё же зашел внутрь. Всё в прихожей было вверх дном словно что-то искали, да и понятно, что сбережения, украшения Было очень темно, в прихожей я ориентировался лишь по лучу света из подъезда. Дальше только тьма.
Здесь «перегородка» не сработала, заметил я, продвигаясь дальше.
Потому что отсюда некому выходить. По квартирам скорее всего стоят датчики движения, они перестают срабатывать, если никого в квартире всё это время нет, кроме мышей и крыс. Я если что, лишь предполагаю. На момент прошлой «блокировки» я тут особо не прогуливался.
Я прошел в комнату. Удивительно, но она не выглядела разграбленной. Даже сквозь стальные жалюзи пробивались большие лучи света, которые прорезали комнату от начала до конца. Можно было разглядеть огромный сервант, который был прямо передо мной, в паре метров. Комната была очень небольшой и всё было скомпоновано максимально близко друг к другу. Левее шкафа стояла односпальная, советская кровать «полторашка», рядом с ней резная тумбочка, с заплесневевшим стаканом и фото в рамке рядом. На фото, видимо, и была та бабушка, с которой я разговаривал, но там она была молодой и красивой, обнимающей мужчину в полосатом костюме, который держал бокал вина (или шампанского, разобрать трудно) и улыбался в объектив. Свадьба. Наверное, это были лучшие мгновения её жизни, и она очень любила этого человека. В углу же под потолком висела другая фотография. Тот же мужчина, но уже изрядно постаревший, в волосах пробивается седина. Он так же улыбается, но правый угол фото перекрывает черная лента. Чуть далее и ниже аптечка на стене, распятие над косяком двери с внутренней стороны комнаты, стол со скатертью, абсолютно пустой, стул и практически нет пыли. Вопреки пониманию, пыль появляется от деятельности человека или любого живого существа. Когда ничто живое не нарушает покой четырёх стен не будет и пыли
Атмосфера здесь была очень гнетущей. Вся эта полутьма в комнате, через которую пробивается чистота, словно тут недавно прибрались и полный разгром в коридоре Непонятно, почему сюда-то не зашли.
Здесь реально не на что смотреть, отозвался вдруг Юра и меня аж передернуло от неожиданности. Умерла она давно, родственников у нее не было, квартира долго опечатана была. Потом вандалить начали потихоньку, как узнали. Ну, в общем, сам понимаешь.
Понимаю? тихо повторил я и понял, что начинаю закипать Понимаю? Да, я понимаю, что она умерла. Понимаю, что умерла давно. И в итоге нихуя не понимаю! Я разговаривал с ней, она мне пожаловалась на тебя, да и вообще весь этот пиздец, что вокруг происходит Понимаю ли я всё это? Нет!
Юра снова промолчал. И уже это меня вконец взбесило и я схватил его за засаленную рубашку, притягивая его лицо к себе:
Да ты хули молчишь-то всё? Я вообще ни одного внятного ответа не услышал еще, что тут происходит???
Он оттолкнул меня, его рубашка захрустела под кителем, так как я ее до сих пор сжимал, и я упал на пол, который словно взвизгнул своим скрипом. Я здорово приложился затылком об доски, в глазах потемнело.
Остынь ты уже! Чего ты на меня кидаешься? Я почти всё тебе рассказал, хотел, чтобы ты сам убедился, что я не вру, я тоже хочу во всём разобраться.
Он наклонился ко мне, и я почувствовал его дыхание:
Я тоже хочу разобраться, что тут происходит, но после блокировки жизнь идёт как раньше. Но я не знаю, что происходит во время неё. Либо мы выбираемся отсюда, либо и дальше ходим по заброшенным квартирам, истерим и «ищем правду». Тут мы её не найдем. Только во время блокировки можем хоть что-то понять, если выберемся. Если блокировку снимут до того, как мы выйдем изменения будут, словно ты отстаёшь на день или на два, это сложно объяснить. Но они в любом случае БУДУТ.
Убрав от себя его руку, я встал с пола, провёл ладонью по кобуре на груди не отстегнулась, пистолет на месте. Хоть это радует. Затянулась пауза, которая со стороны показалась бы неловкой, но я лишь думал о том, стоит ли идти в подвал оттуда не выбраться, это итак понятно, но Есть и второй вариант.
Крыша. Идём по верху. Там придумаем, как спуститься, выдохнув, сказал я. Давай проверим.
В последний раз, когда хотел так выйти, там замок висел, почти как амбарный. Я б выдрал просто проушины, да приварено всё. Там не доски. Это реально какая-то металлическая пластина литая.
Если бы я не видел ту дверь в подъезде, закреплённую на анкера, массивную, металлическую я не поверил бы ему. Если бы не увидел эту конструкцию, которая наглухо блокирует выход, но иногда глючит тоже бы не поверил. Но я это всё вижу, своими глазами.
В этот момент здание снова тряхнуло, я едва удержался за косяк входной двери, задевая пальцами металлическую поверхность ставни. Юра в этот раз не растерялся и схватился за зеркало в прихожей, дюбеля обнажились из стены, но пока держались. И тут послышался грохот и бетонный пол задрожал под ногами. Казалось, что-то крайне тяжёлое упало сверху и проломило пол. Клубы белой пыли хлынули в проём, разделяющим нас и подъезд. Всё это тут же прекратилось, лишь слышно было, как скатываются вниз раздробленные куски бетона.
Юра тут же кинулся к выходу и выглянул на лестничную площадку:
Нихуя себе.
Что там? и тут же увидел сам. Этажи сверху были проломлены чем-то очень тяжелым, один за одним. Свисали железные конструкции поручней и в самом низу виднелось что-то металлическое. Видимо, такая тяжёлая конструкция, как литой, толщиной сантиметров в 20 люк не смог удержаться на своём месте. Те же ставни, толщиной скорей всего как этот люк, удерживались лишь по одной причине они установлены в несущих стенах. Молча, мы вылезли из-под ставни в подъезд. Лестницы были полу разрушены, на последнем этаже нам пришлось прыгать, на свой страх и риск. Провал был больше метра, но даже Юра с ним справился, хоть и пришлось его подхватить, чтобы не упал вниз. Заплесневелые доски, по которым мы поднимались на крышу, тоже особого доверия не внушали. Но через минуту мы были уже на крыше.
Лестница! Юра кинулся к этой самой лестнице и по радости в его глазах, я понял, И его нисколько не смущало, что лестница прогнила насквозь. Он лез вниз, лестница содрогалась так, что я невольно крикнул:
Тише там, лестнице пиздец почти!!
Тут я услышал хруст и как что-то упало на землю. Юра лежал на какой-то палатке, точнее то, что от нее осталось. И его смех.
Вот долбоёбина, то ли выругался, то ли порадовался я и спустился следом по остаткам лестницы, благо до обрыва лестницы было два этажа. Я повис на руках и спрыгнул. Юра же подошел к УАЗику, открыв дверь и жестом пригласил меня залезть внутрь.