Грязевыми потоками?
После ливней часть холма сползла. Деревню смыло. Всю целиком.
Я встал на то место, где недавно стоял Тибор. Все вокруг было исполнено покоя и гармонии, мягко сдобрено запахами цветущей липы и располагало к созерцанию. А мне хотелось броситься на землю и расплакаться.
У этого Тибора только одна дочь?
Да.
На лбу отца пролегли морщины. Я подумал, что он разделяет мое беспокойство.
Странно!
Странно, Ноам?
Так мало детей? И нет жены? Так живут Охотники. А не Озерный народ. Видимо, отец и дочь принадлежат к Охотникам. Варвары! Неужели ты им доверяешь?
Я внезапно осознал причину своего горя: эта девушка вызвала во мне такую бурю разных чувств просто потому, что она принадлежит к чужой расе! Конечно, под этой чистой, изящной, причесанной, ухоженной и ароматной личиной прячется Охотница! Пусть она и умеет изъясняться человеческим языком, но она Охотница! Вот почему она показалась мне чужестранкой: я почуял в ней дикарку.
Отец добродушно посмотрел на меня:
Тибор странствует с дочерью. Во время того оползня все жители деревни погибли. Его жена и сыновья погибли тоже. Благодарение Духам, он с дочерью собирал тогда лекарственные травы в другой части долины. Это их и спасло.
Он положил руку мне на плечо.
Их печаль беспредельна.
Я тотчас исполнился сочувствием к Нуре и объяснил себе ее дерзкое поведение желанием скрыть за ним свою тоску.
Отец с улыбкой взглянул на меня:
Твоя подозрительность похвальна, Ноам. Всегда будь настороже. Пекись о людях, когда твой народ беспечен, будь недоверчив, когда твои люди доверчивы, будь озабочен, когда они беззаботны. Но сейчас ты ошибся. Тибор и его дочь не представляют для нас опасности. Более того, они принесут нам пользу, если поселятся у нас. Они нам пригодятся. У нас нет целителя.
Я ощутил всей кожей умиротворение и покой. В голове мелькнула картинка: Нура прижалась ко мне, свернувшись клубочком.
Да, отец. А куда они ушли?
К родным, где они остановились. День пути от нас. Они вернутся.
Они поселятся у нас?
Я это предложил Тибору.
Почему Тибор решил жить у нас?
Меня терзали противоречивые мысли. Только что я боялся вторжения незнакомцев в нашу жизнь. Теперь мне было страшно, что они передумают. И от каждой из этих возможностей меня лихорадило.
Он слышал о нашей деревне. Слышал хорошее.
Панноам из скромности лишь полусловом обмолвился, что доброй славой наша деревня обязана его нововведениям, перенятым нашими соседями. Я успокоился. Он добавил:
К тому же его весьма заинтересовала ярмарка. Тибор встретил здесь многих своих пациентов и приобрел травы, собранные в дальних краях.
Мой отец учредил ярмарки несколько лет тому назад, нарушив привычный неторопливый уклад. Для процветания деревни он предложил ремесленникам и крестьянам собираться раз в неделю и обмениваться своим добром. Ярмарки привлекли и жителей окрестных деревень, приходили и из дальних. Теперь уже все Озерные жители знали о нашей деревне, в которой насчитывалось три десятка домов.
Тибор заметил, что здесь нас никогда не смоет оползнем.
Я оглядел окрестность, дабы убедиться в справедливости отцовских слов. Наша деревня, отстроенная на естественном плато с отступом на полусотню шагов от озера и с подъемом на десять локтей над уровнем высокой воды, питьевую воду получала из двух ручьев того, что в стороне восходящего солнца, и другого, что в стороне заходящего. Эти ручьи издавна протекали по слабохолмистым равнинам. Ничто не застило наш горизонт, когда мы пробуждались ясным утром; не видели мы крутых гор со снежными шапками, какие высились на другом конце Озера узком, уходящем в теснину над погибшей деревней, где прежде жили Тибор и Нура.
Поручаю тебе позаботиться о Тиборе и его дочери.
Можешь на меня рассчитывать, отец.
Я ликовал, что мне доверено дело, которое позволит видеться с Нурой.
Пойдем займемся собаками.
Я сопровождал Панноама на луговину, где мы дрессировали собак. Мне нравилось вместе с отцом их приручать: это было еще одним его нововведением, самым любимым.
В те времена в окрестных лесах обитали волки и дикие собаки, и их стаи нередко причиняли жителям беспокойство. Отец мой приметил, что наши всегдашние враги, Охотники, ловко использовали собак, умудряясь с ними уживаться.
Ясное дело, говорила Мама, ворон ворону глаз не выклюет.
Звери из одной своры! вторила ей Абида.
Во всяком случае, блохи у них общие.
Отец не любил долгих разговоров; наблюдая за хищниками, он научил меня отличать собак от волков: более кряжистые, покороче волков, вполовину легче их, собаки не имели седого окраса, их масть варьировалась от белой до рыжей; они нередко проявляли дружелюбие и приближались к людям с опаской но и с интересом; их рацион был схож с нашим, они не брезговали и растительной пищей, тогда как волки всегда оставались плотоядными.
Панноам рассказал мне, как собаки могут быть помощниками в охоте: одни хорошо держат след благодаря острому нюху, другие атакуют животное, третьи приносят уже подбитого зверя. Мы часто ходили с нашей сворой охотиться на зайцев, ланей и кабанов.
Отец исследовал и их сторожевые способности. Поскольку собаки подавали голос, стоило человеку или животному приблизиться к их территории, Панноам включил их в состав нашего боевого отряда: по ночам воин с собакой охранял подступы к деревне.
Если воин ненароком задремлет, собака продолжит его работу часового.
Ему не давала покоя идея приобщить собак к охране наших стад.
Только представь себе, Ноам, сколько рабочих рук мы высвободим! Если у нас получится, уже не нужны будут пастухи!
Сегодня мы проводили эксперимент: загнать муфлонов на пастбище и выпустить к ним собак.
Но если собаки их пожрут, отец?
Я накормил их на рассвете.
Муфлоны разбрелись по лугу и мирно паслись. Панноам выпустил собак.
Они с лаем бросились к муфлонам. Я похолодел. Я боялся, что собаки их покусают. Но очень скоро я увидел, что они заняты совсем другим: они сгоняли животных в стадо! Они поджимали их в замкнутое пространство, бегая с лаем вокруг. Будто послушались моего отца А он так и прыгал от радости:
Чудесно, Ноам! Они будут отличными пастухами.
Он предложил мне прикинуться хищником и пробежать за кустами по краю пастбища.
Что я и проделал, набросив на плечи вонючую лисью шкуру.
Едва почуяв чужака, собаки стали прыгать вокруг муфлонов, защищая их. Они не давали мне приблизиться, лая, рыча и показывая клыки. Одна из них готова была на меня кинуться, я еле успел сбросить шкуру, чтобы пес меня узнал.
Зарро, тихо!
Панноам успокоил пса, а потом возбужденно подскочил ко мне, обнял меня, поднял и победно понес на вытянутых руках, хотя я уже сравнялся с ним ростом.
Мама нагрянула в разгар нашего веселья. Ее давно раздражало, что Панноам без конца возится с собаками, тратит на них время и пищу, возмущало, что он разговаривает с ними и дает им имена. И всякий раз ворчала:
Неужели ты думаешь, что они тебя понимают? Они понимают твой тон, и ничего больше.
Отец оставлял ее ворчание без ответа, и ей было обидно. Но сегодня она радовалась его успеху и била в ладоши, и на ее полных руках побрякивали браслеты из ракушек. Отцовское упрямство было ненапрасным, собаки оказались полезны. Она улыбнулась:
Ты выдумал блохастого пастуха.
Но когда Панноам отвешивал собакам комплименты, трепал их по холке и говорил каждой: «Хорошая собака!» ей было не удержаться от колкости:
Мой бедный Панноам Если бы тебя люди видели
Отец подмигнул мне с улыбкой, означавшей: «Смотри, она меня так любит, что на дух не переносит, когда я ласкаю пса».
А мама тоже переглянулась со мной, и в ее глазах читалось: «Твой отец обожает, когда я над ним подтруниваю».