В сон я так и проваливаюсь возле старшего, скрючившись, словно младенец. С мыслями, что мне, взрослой девочке, очень нужна сейчас мама. Не за тысячи километров, а прямо здесь и прямо сейчас. У нее уже взят билет, и через месяц она будет баюкать меня в объятиях. Главное продержаться и не сойти с ума.
Просыпаюсь. От первого же движения морщусь: тело затекло. Всетаки детская кровать не место для взрослых. Но так спокойней. Мне. Двигаюсь медленно, чтобы не разбудить старшего. Двигаюсь быстро, чтобы успеть к плачущему младшему, прежде чем его легкое хныканье перейдет в слышимый соседями рев. В очередной раз раздваиваюсь в этой необходимости угодить всем.
Иду, иду. Плач становится громче, но мгновенно прерывается, стоит крошечному носику учуять меня и молоко. Хотя, наверное, в его мозгу это общий запах. Молочная мама. Почти молочный поросенок, поданный семье на обед. Разбирайте на кусочки и требовательно тяните руки: «Еще. Еще».
Чтобы не уснуть, беру телефон, с вечера оставленный на тумбе. Уменьшаю яркость экрана до минимума. От этого болят глаза, зато не разбужу никого. Шесть утра. На экране мобильного высвечиваются непрочитанные сообщения. Их немного. Видео от подруги с подписью: «Учимся читать». Ее дочь старше моего всего на полгода. А что могу противопоставить я? Учимся говорить? Тру глаза с набегающими слезами от чувства собственной ущербности. Даже родить здорового ребенка не смогла. Видео не смотрю, но улыбающийся смайл с поднятым вверх пальцем отправляю. А вот следующее не переживай, все будет хорошо, просто говори с ним больше оставляю без ответа. Больше говори, больше читай, больше играй «Какие у вас игрушки есть дома? ехидно спрашивала меня невролог на последнем приеме. Так в них же еще и играть надо!». А я и не знала. Для красоты купили. Жаль, что колкие ответы я придумываю лишь спустя несколько дней.
Младший отваливается от груди, как сытая пиявка. Теперь проспит до девяти, а то и до десяти. Но старший поднимется через час, так что спать уже нет смысла.
Сообщение от лучшей подруги открываю с опаской. Вчера, не сдержавшись, завалила ее своими страхами об испорченном будущем сына. Плакала через буквы, что нет ни сил, ни веры. И лучше бы я замолчала, а он говорил. А ее ответ малодушно читать не стала. И вот теперь открываю.
«Мать, ты же понимаешь, что у тебя депрессия. Ты записалась к психологу, что я тебе скинула? Ты никому не поможешь, если будешь продолжать в том же духе. Волнуюсь за тебя».
К психологу я и впрямь записалась. Онлайн. Куда я пойду с двумя детьми? Но смысла в этом особого не вижу. Чем он мне поможет? Научит ребенка за меня говорить? Да и стоимость консультации две тысячи. Это два занятия у логопеда. Или прием у хорошего невролога. Или восемь книжек с заданиями И лишь треть от цены лекарств, прописанных сыну. Говорят, если оформить инвалидность, то будут чтото платить. Но мы вроде пока тянем. «Будем тратить сколько нужно, не волнуйся!» говорит муж, а сам сжимает зубы, когда я озвучиваю цену недели в реабилитационном центре почти сотня. Тысяч. К счастью, рублей. Я уже отправила запрос на точную сумму. И записалась попутно к нескольким профессорам в Питере. В нашем минигороде на Крайнем Севере мы обошли уже всех врачей, отвергающих лечение и диагнозы друг друга. Надо двигаться дальше. Страшно, конечно, тащить с собой двухмесячного ребенка: двое суток на поезде, самолеты зимой от нас не летают погодные условия не позволяют. Но и упускать время больше нельзя.
Бездумно листаю ленту в соцсетях. Просматриваю фото улыбок, путешествий и достижений чужих детей. Думаю, сколько в них процентов честности, а сколько притворства. Пересчитываю лайки под своим вчерашним постом: улыбающаяся я, прижавшийся старший и прячущий лицо на моей груди младший. Фальшивое: «Мы счастливы».
Поднимаюсь с кровати, смотрю в окно на медленно поднимающееся солнце. Говорят, самая темная ночь перед рассветом. Только у нас, видимо, бесконечная полярная ночь. Север же.
Допиваю вторую чашку чая, когда слышу, как по полу шлепают босые ноги и сын чтото лопочет в поисках меня. Хочется спрятаться. Пусть ищет вдруг, не найдя, как закричит: «Мама». Делайте вид, что не понимаете его уговаривают нас окружающие. Польза от этого совета только одна: сын научился самостоятельно наливать себе молоко и отрезать хлеб. С тех пор муж ножи не точит боится за сына, а может, за меня. Слишком уж беспокойно на меня поглядывает, когда я на пару секунд выпадаю из реальности с ножом в руках.
Кормлю сына манной кашей. Говорят, она не полезна, но он ее любит.
Каша, манная. Ее делают из пшеницы. Дуй, если горячо. Да, вот так, еще подуй. Кушай. Я похожа на ходячий справочник, озвучивающий все свои действия. Тарелка пластиковая, красная. Футболка хлопковая, голубая. Ложка металлическая, серая. «Озвучивайте все, что делаете и ваш ребенок заговорит в полтора года», советуют в книгах о материнстве. Интересно, у их авторов есть дети? Больше одного, идеального? Или только я бесполезна в роли птицыговоруна?
Молодец, теперь бери полотенце. Вытирайся. Да, вот так. Будешь еще чтото? Мотание головой в ответ и тихое, словно мяуканье полудохлого котенка, «неаааа». Хоть чтото. «Да» от него не услышишь, только резкий кивок.
Тогда пойдем умываться. Открываем кран, включаем воду. Нет, слишком горячо, сейчас сделаю теплую. Смешиваем горячую и холодную воду, и получается пауза, правильно, теплая.
Иногда мне кажется, что я уже сошла с ума и никаких детей у меня нет. Я просто зачемто говорю вслух. Недавно поймала себя на том, что в магазине начала объяснять, что нам надо купить, продуктовой тележке. Не очень громко, но женщина, стоящая рядом, както слишком быстро отошла от меня.
Начинается стандартный день бесконечных занятий. Логомассаж языка и щек. Лекарства. Разбрасывание круп по кухне развитие мелкой моторики. Я говорю. Он молчит. Потом тычет во все предметы: «Скажи». И я в сотый раз повторяю: холодильник, трактор, кошка, папа, микроволновка, экскаватор, корова И так до боли в горле. Достаю очередную книжку, которая должна развить ребенка, но пока только натирает мозоль на моем языке.
Ну, получше, конечно. Дада, разговорится, слышится из комнаты. Муж говорит со своей мамой. Как всегда, якобы оптимистичный. А может, и правда верит, что все будет хорошо. В конце концов, это я по ночам сначала долго отхлопываю слова для лучшего запоминания, читаю сказки и пою колыбельные, пока горло не захрипит. Массирую каждую мышцу. Молюсь. А потом рыдаю до захлебывания. Впрочем, муж зарабатывает деньги, любит сыновей до безумия и обнимает меня, когда мне это нужно. И я точно сойду с ума, если в лучшее перестанет верить и он.
Я вчера слышал, как он сказал один. Непонятно, конечно, но всетаки, продолжает муж, а мне хочется чемнибудь в него кинуть. Если бы. Вечно ему чтото слышится в бессвязном лепете.
Открываю книжку. На странице с цифрами. Наверно, чтобы потом ехидно сказать: «Ага, как же, слышал ты».
Одын. Слышу и замираю.
Два. Растерянно смотрю на сына, тычущего в цифры.
Тиии. Чувствую, что текут слезы. Отворачиваюсь сын нервничает, когда я плачу. А за спиной звучит:
Четыле. Пят. Шесь
Пауза. И завершающим выстрелом:
Сем!
Макс! кричу. Он считает! Он вслух считает!
Тут же замолкаю. Не спугнуть бы. Вдруг это случайность, которая больше не повторится. Но сын опять повторяет: «Одын, два, тиии». Муж приходит на слове «четыле». Я утыкаюсь в него и трясусь всем телом, не в силах сдержать рыдание. И тут звучит какоето жалобное: «Мама».
Он скакака Зал. Я заикаюсь от нервного перенапряжения. Понимая, сколько работы впереди. И все же главный шаг мы сделали. Пусть пока и «одын».
Магнитные полюса