Мозг отупел, не рождая ни одной мысли. Сколько минут и секунд продолжалась эта гамма пищеварения, никто не знал, только окончилась она прозаично и даже неуважительно: «стулья» подскочили и, спружинив, выбросили обоих землян на пол другого зала. Голубые куртки впереди тотчас же бросились на пересекающие дорожки и скрылись за срезами плоскости. То же самое проделали и другие, следовавшие за Капитаном и Библом. Никто ни к кому не обращался, не обменялся ни словом, ни взглядом – полная некоммуникабельность, – и никто не остался в зале, кроме Капитана и Библа.
Собственно, это был не зал, а перекресток движущихся «улиц»‑дорог, расходившихся в трех измерениях. Фактически они не перекрещивались, а пробегали одна над другой на разных уровнях не ниже человеческого роста, так, что под ними можно было пройти.
– А куда? – спросил Капитан, сжимая кулаки. – Бодрость чертова, а деваться некуда.
– Откуда бодрость, вы подумали, Кэп? – откликнулся Библ. – Нас порядком потрепало, как в центрифуге. А только что на стульчиках мы чуть не заснули. Хотите, я вам скажу, откуда? От еды.
– Химия, – отмахнулся Капитан. – Я бы шашлычок предпочел. По‑карски.
– Не говорите. Первое блюдо – желе – вызывает острое чувство голода. «Фасоль» гасит его, заполняя балластом желудок. Тающие шарики рождают блаженную сытость, а «кока‑кола» – дремоту. Затем нам дают стулом по заду и выбрасывают на дорожку – станки и пульты ждут не дождутся. А мы и рады – горы своротить можем. Хорошо продуманный обед.
– Одного не понимаю, – все еще недоумевал Капитан, – почему здесь и в Аоре кормят по‑разному. И устройство кормежек различно, и меню непохоже. Смысл же один – еда. Стимулятор к действию.
– Технология другая, – предположил Библ, – здешние лепо – или как их тут называют? – просто столовки, а в Аоре плюс объект накопления инединиц. Здесь – элементарная механическая подача пищи, там – царство телекинеза и выдумки. И стимуляторы разные. Там – к действию иррациональному и бессмысленному, нечто вроде наркоза, здесь – к разумному и направленному, если хотите, допинг.
– А пол трясется, – заметил вдруг Капитан.
– Да, вибрация. Нас толкает куда‑то.
– Опять? – поморщился Капитан. – Надоело мне это царство глухонемых. Хоть бы один нас заметил.
– Оглянитесь, – сказал Библ.
Мигающие цветные плоскости суживались, образуя темный проем. В центре его стоял человек в голубой куртке и делал какие‑то знаки.
– Похоже, нам.
– Зовет, должно быть.
Подошли. Человек, скорее человечек, едва ли выше полутора метров, приложил руки к сердцу – жест, понятный всем гуманоидам. Капитан и Библ сделали то же самое. У человечка засветились глаза, большие и выпуклые. Черный зрачок заполнял почти все пространство глаза, так что трудно было определить цвет. И во всем остальном человечек был непохож на гедонийцев. Не только складом лица с орлиным носом и небесно‑голубым цветом кожи, но и ее не свежим, а каким‑то мутноватым, белесым оттенком. «Живут в тюрьме без свежего воздуха», – подумал Капитан и испугался: не поймет ли. Но голубокожий и виду не показал, что он понял. Вернее, не понял, потому что всем видом своим выражал только ожидание.
– Привет, – сказал Капитан по‑русски и повторил по‑английски.
В ответ человечек произнес что‑то не поддающееся повторению, похожее на птичий свист или клекот. И, заметив, что его не поняли, показал рукой на черный проем.
– Приглашает, – сказал Библ.