Ксор давно уже исчез в толпе, предпочитая не оставаться в обществе сверхлюдей, а Малыш почему‑то задержался на площади, внимательно оглядел ее, словно пытаясь запомнить что‑то, и чуть было не прозевал своих спутников, которые шагали к центру города, избрав древний пешеходный маневр вместо сказочной телепортации.
А ярость оставшейся позади драки уже погасла, гедонийцы скучающе расходились, равнодушные к тем, кто не мог встать.
5. Охота на ведьм. Сирги
«Кто может здесь бунтовать? – думал Капитан. – И как? И зачем? И против кого? Только вопросительные знаки. Выходит, до тошноты логичная система Учителя оказывается нелогичной в самой основе. Все контролируется – и тревожат Аору бесконтрольные сирги. Не годишься для жизни в городе – на перекройку тебя! Ан нет: сирг‑то неуловим, Стойкий сам признал это. И все‑таки не верится что‑то в революционность бунтарства сиргов. Что им, система не нравится? Чушь, не может быть: они к ней за тысячелетие привыкли, как к любому набору информации. Система – это они сами, и уничтожить ее – значит уничтожить их самих. А такое самопожертвование что‑то очень сомнительно. Скорее всего, бунт – самоцель, бунт от скуки, от вседозволенности, бунт ради бунта. И кто знает, может быть, за эти „бунтарские“ выходки им инединицы отсчитывают не скупясь. Потому и бунтарство их не вызывает протеста и карательных мероприятий, а по объему информации они, возможно, и сверхлюдей переплюнули. Впрочем, все это домыслы. Сосешь помаленьку собственный палец».
– Куда мы идем? – почему‑то шепотом спросил Малыш.
Капитан пожал плечами: не знаю, мол, не спрашивай, а Стойкий, перехватив мысль, обернулся:
– Вы хотели встретиться с сиргами. Мы идем к ним. Они знают, что мы придем.
– Откуда?
– Мы всегда приходим, когда они устраивают охоту на ведьм.
«Застряли в плену земных ассоциаций, – раздраженно бурчал про себя Капитан, – и пока не вырвемся, не поймем ни черта. Может быть, сирги – это местная инквизиция? Даже на Земле одинаковые слова могут иметь в разных языках разный смысл. Отстраниться от земного, привычного, не сравнивать, не искать аналогий – их просто нет, – вот тогда, может быть, и раскусим этот орешек».
До сих пор молчавший ксор – оказывается, он следовал в отдалении, стушевавшись в присутствии сверхлюдей, но не рискнув совсем исчезнуть в толпе, как впервые предположил Капитан, – вдруг заявил о себе:
– Не пойду дальше.
– Почему? – удивился Малыш.
– Не хочу.
Ксор стоял на краю туннеля, по‑птичьи нахохлившись, и казалось, стал меньше ростом, ужался как‑то, сбычился, скосил глаза. Что‑то, видимо, испугало его. Что? Кругом не было ничего страшного, что отличало бы этот пейзаж Аоры от других, уже виденных. Но ксор, еще раз послав упрямую мысль о нежелании сопровождать их, вдруг исчез, как исчезали столы, стулья и все живое и неживое, если ему приказано было исчезнуть. Капитан даже не размышлял об этом исчезновении. Был человек, мыслил вместе с ними – и нет его. Жалко? Пожалуй, нет. Удивительно? Едва ли. Все, с чем они сталкивались в этом мире, было не менее удивительным. И самое удивительное, вероятно, ожидало их впереди.
– Почему все‑таки он сбежал? – Малыш никак не хотел примириться с внезапным исчезновением ксора.
– Боится, – пояснил Стойкий.
– Чего?
– Сиргов.
– Разве они так страшны?
– Увидишь.
– А вы не боитесь?
– Нет.
Но отрицание Стойкого последовало не сразу, и, почувствовав или, вернее, заподозрив в этом какую‑то неуверенность, Капитан задал еще один лукавый вопрос:
– Кто же сильнее, вы или сирги?
Стойкий опять ответил не сразу, да и ответ его не был ответом.