Впереди, как огромный колючий еж перекати‑поля, плыл синий шар. Внутри него вспыхивали и гасли серебряные частые искры, словно кто‑то невидимый снаружи зажигал бенгальские огни.
– Елочное украшение, – зло пробормотал Малыш, направляя вездеход к шару.
Шар быстро увеличивался в размерах, светлея и растекаясь по краям, а в середине, как на фотобумаге в ванночке с проявителем, выплывал нерезкий еще силуэт странных геометрических конструкций: лабиринт из золотой проволоки, подсвеченный изнутри.
– Давай в середку, – сказал Капитан.
– Знаю, – буркнул Малыш и бросил машину прямо в хитрые переплетения лабиринта.
Секунду, а может быть, лишь доли секунды продолжался шок, безболезненный и неощутимый. Малыш нажал белую клавишу на пульте управления машиной, и вездеход остановился, сразу же выдвинув колпачок силовой защиты.
– Добро пожаловать в Аору, – сказал Малыш. – Каков городишко, а?
Городишко и впрямь был необычен. Вездеход стоял на неширокой площади, со всех сторон окруженной домами. Впрочем, чисто земное слово «дом» едва ли подходило к странным сооружениям на площади. Представьте себе коробку без крышки и дна, стенки которой приподняты над землей, огромную коробку метров пятьдесят – шестьдесят в поперечнике, повисшую в воздухе назло закону тяготения. Ни колонн, ни подпорок. Обыкновенное колдовство, как сказал бы Алик.
Малыш откинул люк, отключил защиту и спрыгнул на блестящее, словно отполированное, голубое покрытие площади. Не то стекло, не то пластик.
– Как паркет в Эрмитаже, – пошутил он, – только без рисунка. И натирать не надо.
Стараясь удержать равновесие на скользкой поверхности, он прошел по ней, задирая голову и осматриваясь.
– Антигравитация, – уверенно произнес он. – А стенки вовсе не стенки, а туннели какие‑то. Ширина… – он прошел под «стеной», – метров десять, пожалуй. – Потом нажал кнопку на поясе и взлетел в воздух, повиснув над площадью.
Капитан, сидя на крыше вездехода, с тревогой наблюдал за ним.
– Осторожней! – крикнул он. – Спускайся скорее.
Малыш медленно, явно бравируя своим умением передвигаться в воздухе, опустился возле машины.
– Наверно, это и есть Аора, – сказал он. – Только мы попали, должно быть, на окраину. На севере голубая плешь – ни домов, ни людей, а на юге и на западе – соты.
– Какие соты? – не понял Капитан.
– Такие же. – Малыш показал на мелочно‑матовые стены коробок. Они тянутся до горизонта, конца‑края нет. И все ячейки, ячейки… Есть поменьше, есть побольше. Я и говорю – соты; словно из улья вынули и подвесили в воздухе.
– А люди?
– Людей много. На крышах. А что делают, не разглядел: далеко.
Интересно, что скрывается в этих туннелях, подумал Капитан и обомлел: белесая матовость стен медленно таяла, и за прозрачной, едва различимой пленкой обнаружилось длинное светлое помещение, до потолка уставленное большими черными ящиками. Они стояли в три яруса, один над другим – шкафы или полки? – а перед ними, глядя куда‑то мимо космонавтов, сидел на корточках русоволосый гедониец в ярко‑синем облегающем трико. Он развел руками – этаким факирским жестом, – и ящики позади него неожиданно изменили форму. Теперь это были шары, и внутри каждого разгорался огонь все сильнее и ярче, словно кто‑то неторопливо передвигал рычажок по обмотке реостата.
Вдруг гедониец заметил, что за ним наблюдают. Он встал, взмахнул рукой, и шары исчезли. Вместо них в туннеле снова стояли черные ящики. Гедониец внимательно оглядел космонавтов. По возрасту, сложению и складу лица он был похож на тех школьников, которых Капитан видел в мире зеленого солнца, – атлет с холодным колючим взглядом.