Почему мы не помогаем им? спросил он тогда у Эбинайзера.
Вы потомок одного из Великих Родов, и у вас с этими людьми разные судьбы, ответил ему темнокожий чародей. К тому же у нас есть задание. Только оно имеет значение. Мы не можем растрачивать силы на усмирение пьяной солдатни.
Задание? Серебряные и вся Центральная ячейка на устранение диких ворожей?! В Семинарии ведьмам отведена лишь пара лекций на курсе истории. Сражаться с ними предписывается войскам на местах и жрецам Триглавы. Вы что-то от меня скрываете?!
Идите спать, юный Галлан, улыбнувшись, закончил тогда разговор Эбинайзер.
На протяжении всего похода Иллиан чувствовал, что от него многое утаивают. Искать истинные цели задания в Картинах Разума связанных с ним ментальным кругом коллег смысла не имело. Маги такого уровня легко бы скрыли их от него или вовсе подложили бы ложные. Иллиан Галлан, самый юный маг, когда-либо поступивший в Семинарию, талант и надежда своего Рода, чувствовал себя слепым беспомощным кутёнком, с которым играют взрослые. Но уже завтра всё решится, по крайней мере он узнает их истинную цель.
Иллиан закрыл глаза. Память издевательски чётко вернула его в зал: перерезанное горло Радного, толстый ковёр, впитывающий тёмную кровь, ужас женщин и звериная злость на лицах пьяных мужчин. Холодок страха пробежал по телу. Поток, связывающий каждого мага со Светлым Источником, возник перед его взором, блеснул и колыхнулся, готовый служить своему хозяину. Иллиан небрежно и щедро зачерпнул из него сегодня он не собирается прибегать к примитивной предметной магии. Конечно, завтра слепой магистр полдня будет ворчать, что, мол, можно было обойтись и несложным ритуалом, пусть его! Работа с чистым Источником вот путь для потомка великого Галлана!
Он сосредоточился на камне возвращения, висящем у него на груди, и до предела напитал его Силой. Древняя реликвия их Рода, переданная отцом, теперь в случае смертельной опасности переместит Иллиана в родовой замок, расположенный в западной части столицы. Камень приятно потеплел, благодарно принимая энергию, и тихонько завибрировал, понемногу успокаивая юного чародея.
Покаяние Десятника
Аксен очнулся в холодной, сырой темнице замка Бреннена. Руки сковали ржавые, грубой ковки кандалы. Цепи в два пальца толщиной тянулись от них к большому кольцу в потолке. Окон не было, и только свет коридорных факелов слабо освещал небольшой островок пола у его ног. В затёкших плечах нарастала ноющая боль. Голова разламывалась от выпитого.
Какого хера?! прохрипел он и зашёлся в жестоком кашле.
В памяти плясали неровные фигуры, обрывки фраз и размытые лица пирующих. Огромный силуэт то ли медведя, то ли витязя, раскидывающего напирающих людей, возник перед ним.
«Ром?! Был бой?! Что-то случилось на пиру»
Желчь подкатила к горлу, Аксена вырвало. Он поморщился, сплюнул, только сейчас вместе с запахом рвоты и плесени уловив тяжёлый запах засохшей крови. Он был залит ею с головы до ног.
«Кровь не моя. Ран нет».
Тяжело застонав, он зажмурился, силясь вспомнить прошедшую ночь. Как наяву перед ним возникло искажённое ужасом лицо Радного и разрывающий плоть нож в его горле.
Я отрезал этому жирному ублюдку голову, прошептал Аксен. Срезал его гнилую башку с плеч!
Тут же память вернула ему всё произошедшее на пиру. Он вспомнил их с Радным разговоры, вспомнил кровавое безумие, захлестнувшее мозг. Вспомнил бой. Его вырвало повторно. Он попытался вспомнить, что было дальше, но разум отказывался думать о чём-то, кроме тошноты и привкуса человеческой крови во рту.
Где-то наверху раздалось бряцанье ключей и тяжёлые стоны несмазанных засовов. Протяжно скрипнула дверь, послышались звуки приближающихся шагов. В небольшой круг света вошёл Артур. Он молча посмотрел на узника.
Твою мать, Аксен.
Аксен облизнул пересохшие губы и опустил голову.
Кто возьмёт моих?
Игнаций.
Хорошо. Кэс ещё слишком молод, Фарли раздолбай, Рому не хватит мозгов вести две десятки.
Он спас тебя там.
Помню. Как он?
Пойдёт под трибунал.
Аксен поднял голову и посмотрел на Артура.
Его надо вытащить.
Вытащу.
Ты извиняй меня, старшой. Я я не думал. Я даже не помню, как схватился за нож.
Зачем ты вообще притащил его?
Аксен слабо усмехнулся.
Да не в ноже дело. Я бы справился и голыми руками.
После возвращения с Холма я доставлю тебя в Ладос на Суд Воевод.
Знаю.
Я не смогу тебе помочь.
Знаю.
Это правда об Урусских?
Было.
Мой отец, он Артур не хотел заканчивать вопрос, он боялся услышать ответ. Одна мысль, что его отец, герой Эделии, мог участвовать в чудовищных преступлениях, доводила его до отчаяния.
Твой отец служил в Железном легионе. На такие геройства отправляли только элиту.
Обо всех преступлениях Радного на островах тебе нужно было доложить!
Пить хочу.
Артур огляделся. В коридоре стояла бочка с затхлой водой. Грязный деревянный ковш висел рядом на стене.
Я распоряжусь, чтобы тебе принесли свежей воды и еду.
Двадцать лет, старшой. Аксен зажмурился, вдавливая накатившие слёзы обратно. Двадцать лет я живу с этим. На войне всё было ясно. Враг там убивай. А после победы После победы ты берёшь факел и доказываешь им свою преданность. Приказы не обсуждаются приказы исполняются.
Если ты расскажешь об этом в Ладосе, если ты расскажешь все Трибиусу Талку и Старшим воеводам
Старшим воеводам?! усмехнулся Аксен. От кого, ты думаешь, Радный получал эти приказы?! Набеги дикарей Кадал-Урусских островов есть главная угроза для устоев и процветания Империи. Подлежат полному истреблению. Немедленному истреблению Моя жизнь закончена, старшой. Судить меня будут Трое Светлых. Иной суд для меня не имеет значения.
Не имеет, тихо произнёс Артур и повернулся спиной к своему бывшему десятнику. Но смертью убийства не искупишь. Ты хочешь остаться в памяти своих друзей убийцей? Судить в Ладосе тебя будут не за твои прошлые подвиги, а за убийство военного преступника.
А я и есть убийца. Видать, от судьбы не уйдёшь. Фолины все заканчивают на плахе или в петле.
После Холма мы заберём тебя отсюда.
Может, ещё и встретимся, ага, тихо проговорил Аксен и опустил голову.
Покидая Бреннен
Солнечные лучи весёлыми зайчиками отражались от разноцветной мозаики окон замка. Утренняя прохлада ещё не переросла в невыносимую жару, и стрижи, весело щебеча, носились в воздухе, отлавливая насекомых себе и молодой поросли на завтрак.
Настроение же обитателей замка никак не соответствовало этой картине: конюхи, выводя лошадей, старались не смотреть на Серебряных; двое мальчуганов, предоставленные дружине в служки, этим утром не явились; пятеро егерей, присланные в провожатые по приказу Радного, ждали столичных гостей у южных ворот.
Витязи Сорок Девятой Серебряной в угрюмом молчании проверяли оружие и седлали лошадей. В это раннее утро все уже знали о случившемся на пиру. Убийство воеводы на глазах у десятков свидетелей плаха для любого, ну, может, за исключением самого Государя Императора. Теперь же им придётся оставить Аксена здесь, в цепях, а после завершения похода доставить его в Ладос на Суд Воевод. Настроение у витязей было не радужным.
Переговорив с сотниками Радного, Артур убедил их, что Ром, так же как и Аксен, не избежит суда, и настоял на его участии в походе. Бренненские цепи ему теперь не грозили, но столичные немногим от них отличались. После разговора с Аксеном Артур всю ночь не сомкнул глаз и вернулся в казарму лишь под утро. Надев, казалось, прибавившую за ночь несколько пудов кольчугу, он заметил приближавшихся к нему десятников.
Утро, Серебряные, кивнул им Артур.