Заткнув Аркадию рот таким весомым аргументом, каким являлась его гражданская подруга (с которой, к слову, он даже не жил под одной крышей, а приходил в гости, раз в неделю, приносил деньги: для неё, её шестнадцатилетнего сынка и мамы с гражданским мужем спившимся прапорщиком бывшей Советской Армии, я поднес «трубу» к уху, когда на миниатюрном экранчике высветился «вызов».
Алё! набравшись храбрости, дохнул я в «трубку» перегаром, надеясь, что на той стороне не почувствовали его алкогольного миазма (хотя как знать: есть дамы, на расстоянии чувствующие нутром спиртовые запахи, когда говорят со своими мужьями по телефону), когда услышал хрипловатый женский голос: «я слушаю». Спокойный как мне показалось с чувством собственного достоинства. В этот момент у меня в голове мелькнула мысль: «Эх, зря ты, Толя, ввязываешься в эту замороку!» Мало того, что голос был спокойным, мне в нём почудилась скрытая сила и привычка повелевать, что со страху, сразу неизвестно откуда появившегося, как то пропало желание шутить. Голос с командными интонациями человека явно не из рядовой категории граждан, не мог принадлежать бизнесвумен средней руки или фабричной работнице, а тем более студентке медицинского техникума, желающей развлечься на досуге таким способом; грешным делом и такая мысль мелькнула в голове, а даме я бы осмелился предположить, такой реальной даме, существующей в иной сфере человеческого общежития, о которой я имел весьма туманные представления, почерпнутые из книжек и кинофильмов из жизни богатых и блатных. Я начал трусить, когда тон этого голоса проник в мое сознание и мне представились возможные последствия своего необдуманного поступка, и я уже хотел отключиться, но увидев кривую ухмылку Аркадия, со страху продолжил говорить. Прошу прощения, мадам! (Ну ты и идиот, Толя, с этим «мадам»! ) Это вы давали объявление в газете «Лыковский край», что не прочь познакомиться с одиноким мужчиной на предмет гармоничных счастливых отношений? Я взял тайм-аут предполагая услышать ответные позывные, но трубка молчала, и не выдержав затягивающейся паузы я добавил: Меня зовут Анатолий. Чуть выше среднего роста брюнет с синими, как алтайское озеро в зимнюю ночь, глазами, худощавый, обаятельный, остроумный, интересный собеседник опять я взял паузу, думая хоть что то услышать от «симпатичной шатенки», но трубка молчала, набухая угрожающей тишиной, будто на другом конце невидимого провода спокойно ждали нужной информации. Я снова не выдержал и уже конкретно выразил свою мысль по поводу жёлто- зелёных канареек, надеясь что уж после неё то дама откликнется. Нежный и сильный любовник вполне искушенный в интимных делах Опять в мобильно-сотовом пространстве вакуум, только на заднем плане доносилась приглушенная музыка, типа Гершвина, словно из другой комнаты с приоткрытой дверью. Тут уж я совсем не сдержался, и сделал попытку спровоцировать даму, чтобы она хоть чего то сказала, ляпнул: А вы про остров не пошутили?
Позвоните через двадцать минут, ответила почти прекрасная маркиза через небольшую паузу и отключилась.
Я испытал конфуз, причину которого не мог понять: может за бестактный последний вопрос.
Однако, её голос мне не понравился. Сиплый, грубоватый, почти мужской. Не из тех нежных, мелодичных, колокольчиковых девичьих голосков, от каких сразу начинаешь плавиться как воск. Мне даже пришла в голову такая идея, что дама болеет, лежит в постели с замотанным полотенцем горлом, а рядом, на табурете сидит красивая взрослая дочь ростом эдак под метр восемьдесят, с ногами «от предплечий» в расклешённой клетчатой мини юбке: из под неё заманчиво выглядывают прозрачные трусишки, и наливает матери в столовую ложку микстуру из пузырька.
Ну, и чего? Аркадий постарался вложить побольше сарказма в свой вопрос, состроив насмешливую гримасу, когда я положил мобилу на стол с задумчиво-растерянным выражением на лице, думая что это полный провал, и звонить второй раз вряд ли имеет смысл, после тех идиотских фраз они мне в данную минуту такими и показались что я наговорил по пьяни. За всё время, пока я пытался беседовать с дамой, он держал на весу налитую почти всклень стопку с водкой. Во, как чувака разобрало любопытство, что мне ответят, что забыл выпить, ожидая развязки, даже взгляд у него обрёл относительную осмысленность.
Сказали перезвонить через несколько минут, ответил я не вдаваясь в подробности, несомненно порадовав его этим известием, что сразу и подтвердилось.
Ха-ха-ха-ха! Аркадий с нескрываемой радостью опрокинул в себя стопарь, закусил квашеной капустой, выковыривая её вилкой из трехлитровой банки, которую он зажал между колен, я же говорил тебе Ее может в этот момент другой «пассажир» обслуживает старается вовсю на бесплатную жилплощадь посреди океана Так что, дядя ведь не даром твоя герла подавилась кукнаром не видать тебе ни пышной свадьбы, ни атолла в Индийском океане, как своего гипоталамуса! Я заметил что в его голосе сквозила неприкрытая издевка с интонациями зависти.
Я проглотил насмешку, подумав что он вполне может быть и прав, и посланница такого интригующего объявления и в самом деле занята, и вполне вероятно, что не в сфере производственно-деловых отношений. Но мне было по фигу, чем она занимается на данный момент. Однако, язвительно- завистливая реплика Аркадия включила в психике выпившего человека файненшел таймс противоречия, запустила фишку «сделать назло оппоненту» каковым сейчас являлся мой приятель по алко-треннингу, особенно эффективно работающую под влиянием винных паров, и теперь уже было делом принципа довести начатое до конца и позвонить ещё раз, во что бы то ни стало, а до этого, когда дама сказала перезвонить, я признаться, обломался, решив, что шатенка фраернула меня как «за-здрасьте» и послал её в душе, куда подальше вместе со свадьбой в Париже и подарочным островом. Да и не верил я сказать честно до конца, ни в какой не то, чтобы остров или автомобиль, а даже в существование такой экстравагантной дамочки на здешних просторах; мелькнула мысль это чья-то шутка, над тобой хотят постибаться, парень.
Я посмотрел на Аркадия откровенно враждебным взглядом и молча выпил налитую им стопку но в отличии от него не стал совать вилку в банку с капустой, несмотря на то, что приятель взяв её двумя руками, чуть ли не подсунул мне под нос, когда я сморщился после влитой в себя, водочной дряни, и стал искать глазами по столу, чем бы закусить.
Что, будешь звонить? спросил он уже более мягким почти заискивающим тоном, поняв, что излишне проявил сарказм по отношению к другу, когда я, игнорировав его попытку загладить вину манипуляциями с банкой, демонстративно взял полкуска чёрного хлеба, обмакнув в остатки жижи на дне тарелки и закусил.
А то хрен нет! с вызовом во взгляде посмотрев на товарища, пережевывая хлеб.
Прошло полчаса.
Мы вяло перекидывались пустыми репликами, необходимыми в такие вакуумные моменты бухалова, каждый думая о своём (я был уверен, о чем думает Аркадий: как бы ещё выпить мозгивыжигающей кислоты и склонить меня к этому), и нехотя глотая чай, заваренный мной в надежде хоть слегка тормознуть товарища в его стремлении пить дальше.
А товарищ томился, ерзал на табурете, словно оно было утыкано гвоздями, то и дело смотрел в окно, когда по тротуару шли симпатичные стройные девушки, вздыхая и невольно их сравнивая со своей «мотыгой», как он называл за глаза в состоянии сильного подпития Тамару, при этом через силу глотая «Принцессу Нури». Идти домой у него не было никакого желания, а было желание и очень сильное, ещё выпить водки. Его вроде типа жена уехала на выходные в гости к сестре, в соседний городишко, а его с собой не взяла. Она частенько ездила к ней в гости, чуть ли не каждую субботу-воскресенье, и никогда не приглашала Апанаса Банфлайера Алкоманзера, который, сказать к слову, и сестры то её никогда не видел. Уехала и в этот раз: я слышал краем уха их разговор в «Шансоне», когда мы пили пиво. И теперь он ждал развязки моего разговора с незнакомой дамой, не сомневаясь, что меня бортанут без лишних сантиментов, тогда у него появится моральное право настоять на продолжении банкета в узком дружеском кругу, а там как ляжет фишка; может ещё кто-нибудь нарисуется из знакомых. Я понимал его состояние: водка выпита, окрошка съедена, другие «клиники» (алкоголики) находятся вне зоны доступа; пока мы сидели в «Шансоне» он еще кому-то звонил, дома ждет скука и теле-отстойник, а друг, по непонятной причине, задурил с этим чумовым знакомством по объявлению, и впереди воскресенье в полном одиночестве, о котором, как я догадывался, изучив этого «фрукта» за время нашего общения, он не хотел и думать, панически боясь остаться наедине с собой. (Кстати, не только у него я видел страх остаться в одиночестве, но и почти у всех моих приятелей.)