Первым я увидел Простака. Он стоял у парадного, темного зияющего провала, похожего на беззубый рот старика. В пальто, шея обмотана шарфом, глаза и нос красные.
Привет, сказал я, пожимая его руку. Наших еще нет?
«Наших». Неужели я это сказал?
Нет, прогундосил Простак, шмыгая носом. В кои-то веки я первый.
Он достал платок и шумно протрубил в него, тот всколыхнулся, будто занавеска от ветра.
Черт подери, я простудился, а мне сегодня читать.
Тебе?
Мы с Любовником договорились, когда ты ушел. Он о, а вот и наш Конфуций.
Через квартал шагал Умник, в руке его покачивался увесистый дипломат.
Извините, я прямо с работы. Сегодня совещание.
Ничего, прогудел Простак. Остальные тоже опаздывают.
Если вообще придут. Умник скептически оглядел нас с ног до головы. Почему у меня ощущение, что нас с каждым разом все меньше и меньше?
Как ты объяснил жене, куда ходишь? спросил я.
Умник махнул рукой.
А, я просто отмалчиваюсь. Она перестала спрашивать. Думаешь, рассказать?
Нам нельзя рассказывать о кружке.
Нет, я имею в виду, объяснить, чем я занимаюсь в свободное время.
Она не поймет. Никто никогда не понимает.
Все в тот вечер шло не так, и часть этого «не так» был, конечно же, Вредина.
Он подъехал к темному, согбенному, мрачному дому на длинном белом лимузине, который тянулся целую милю и состоял, казалось, из тысячи тонированных окон, отражающих сияние солнца. К крыше налипли желто-красные осенние листья.
Он выскочил из обитого кожей салона, где звучала музыка то ли Джей-Зи, то ли Канье Уэста, я в этих говнорэперах не разбираюсь. В оливковом костюме, из нагрудного кармана торчит белый платок. Только носки почему-то малинового цвета.
ДОБРЫЙ ВЕ-Е-Е-Ч-Е-Е-Е-Е-Е-Р-Р-Р! прорычал он, распахивая объятия. А вот и я, встречайте звезду!
Пошел ты в жопу, гуняво пробормотал Простак. Он хотел еще что-то добавить, но вместо этого чихнул.
Извини, усмехнулся Умник. Забыли выстелить ковровую дорожку.
Вредина, не замечая сарказма, вертелся так и эдак, любуясь своим отражением в подсыхающей луже и позволяя нам рассмотреть его со всех сторон.
Извините, ребятки, но сегодня читать буду я. Коротышка захихикал, потирая маленькие ладошки. Я сегодня в ударе.
Нет, Простак, возразил я. Уже решено.
Тот, снова высморкавшись, сказал:
Да, ладно, пусть. Я в плохой форме.
Уговор есть уговор. Вредина в прошлый раз сбежал, не объяснив причины, так что права голоса у него нет.
Его глазки сверкнули.
А чего это ты раскомандовался?
Действительно, чего? послышался веселый голос прямо у меня над ухом. Я обернулся.
Приближался Любовник, и в нем не было ничего необычного. Он, как всегда, был элегантен, то и дело приглаживал челку тонкими пальцами, на которых сверкали перстни.
Откуда у меня ощущение, что нас с каждым разом все меньше?
«Нас»! не выдержал я. «Нас, нас, нас, нас, нас, нас, нас» Заладили.
Они удивленно воззрились.
Какая муха тебя укусила? спросил Простак. От изумления у него даже голос стал нормальным, а насморк мгновенно прошел. Такой сегодня денек хороший. Может, последний в году.
Я сказал: не знаю. Но, конечно же, я знал.
Тревожился я, вот что. И не знал, как рассказать остальным
Я думал, Стратег все внятно объяснил. Мы просто помогаем друг другу и делаем дело. А теперь превращается в очередную тусовку.
Слава богу, этого придурка здесь нет, буркнул Вредина.
Лучше бы тебя здесь не было, огрызнулся я.
А я здесь! Выкуси! Вредина сунул мне под нос фигу и безумно расхохотался. Назло тебе приперся. И буду читать свой шедевр.
Не будешь.
Буду!
Нет.
Дат!
Разойдитесь, чемпионы, замахал руками Любовник. Что как маленькие, без твердой руки Стратега никакой дисциплины.
Тоталитарный режим пал, сказал Вредина. Наступила демократия.
Да здравствует анархия!
Мы ступили во мрак, Умник пытался нащупать на стене выключатель. Нашел. Пощелкал. Тщетно.
Электричества нет, объявил Простак.
Спасибо, Капитан Очевидность, с сарказмом ответил Умник. ОБОЖАЮ людей, которые говорят банальности. «Погода испортилась. Машка пришла. Солнце на востоке взошло» что там еще?
«Цены поднялись», подсказал я.
Мы все вытащили смартфоны, темный вестибюль озарился холодным светом экранов.
Здесь явно кто-то заночевал. На прогнившем полу валялись шприцы и презервативы, на стенах были нарисованы члены, голые бабы, от пола до потолка красовались надписи ИДИ НАХУЙ и КАТЯ ПРОСТИТУТКА.
Любовник присвистнул.
Тут бомжи, что ли, ночевали?
Или дети из богатых семей, заметил я. Последствия обычно те же самые.
Вредина прошелся по вестибюлю, сокрушенно пнул банку из-под «Пепси». Она отлетела в угол, разбрызгивая вокруг мочу.
Найду этих уродов, буду ПЫТАТЬ. Долго и мучительно. Начну, пожалуй, с клещей.
Ногти будешь выдирать? поинтересовался я.
Вредина скрипнул зубами.
Я схвачу одного из них, зажму в тиски его мошонку и раздавлю причиндалы. Потом, конечно, можно и ногти повыдирать.
Ну, позови меня. Охота взглянуть.
Заметано.
Мы пожали друг другу руки.
Как они могли так нагадить в этом ХРАМЕ ИСКУССТВА? заломил руки Простак. От гнева и печали выздоровел окончательно, голос почти нормальный. Да хоть бы и не в храме. Они этот дом строили? Таскали кирпичи, шкурили доски, забивали гвозди, проводили канализацию и электричество? Это чужой труд.
Любовник огляделся, поморщился.
Ну и вонища тут. Пойдемте наверх, посмотрим, что там.
Мы гуськом поднимались по скрипучей темной лестнице, освещая путь гаджетами.
Я в юности никогда не писал на стенах, разглагольствовал Простак. И только теперь понял, почему. Я способен на большее.
Один за другим мы вошли в комнату заседаний, и ахнули. Здесь было еще хуже. На стенах кровь, на полу лужи блевотины, а на сиденье кресла-качалки в общем, куча. Нет, не денег.
Умник меланхолично огляделся в поисках чистого места, куда можно поставить дипломат.
Простим их. Они тоже пытались оставить свой след в истории как умели. Разве люди виноваты в том, что они такие убогие?
Это потому, что мы слабаки! сплюнул Вредина. Люди, может, и не гении, но у них есть инстинкты. Они каким-то образом почуяли, что Стратега нет. При нем не осмелились бы.
Думаешь, за нами следят? спросил Любовник.
Нет, я имею в виду ментальный след.
Чего-чего, а этого тут с избытком. Помните все эти звуки, крики, визги? Я был уверен, что к этому дому никто на пушечный выстрел не подойдет. А этим хоть бы хны.
Когда ты пьян или обдолбанный, тебе море по колено, сказал я. Ну, что делать-то будем? Семинар на сегодня отменяется?
Семинар? дернулся Простак. Да я вообще сюда больше ни ногой. А если они здесь шалман устроят?
Любовник вышел на середину комнаты и, оглядев наши лица серьезным взором, тихо сказал:
Это наш дом. Наш храм. Мы никому его не отдадим. Тем более каким-то
Наркоманам, подсказал я.
детям богатых папиков. Он сжал кулаки, сузив красивые глаза с пушистыми ресницами. Мы все отчистим, отмоем, приведем в порядок, и Простак покажет нам свой труд.
Я кивнул.
Согласен. Для начала нужно разжечь камин.
Я не буду описывать, друзья мои, через что нам пришлось пройти. Но могу заявить, что мы трудились усердно, слаженно, хотя Вредина и жаловался, что Байрону не приходилось счищать с пола блевотину, а Простак поскользнулся на лестнице и опрокинул на себя два увесистых пакета с мусором. Умник руководил, я снова стал тенью и безропотно подчинялся. Налево по коридору обнаружилась кладовка, где было в достатке швабр, тряпок, метел и ведер.
Умник сумел разжечь камин. Обгаженное кресло мы вынесли в коридор, отмыли и отчистили. У Умника в дипломате имелся освежитель воздуха. Окна были заколочены трухлявыми досками, но мы отломали парочку, чтобы дать простор прохладному ветру. В комнату заглянула щербатая луна.
Расставив свечи, мы кое-как расселись. Я, Любовник и Умник устроились на диване, Вредина облюбовал шаткий стул у стены, а Простак ему пришлось сесть на перевернутое ведро.