Это Мара, представил собаку Филипп, железной рукой удерживая зверя в шаге от девушки.
Габриэль вздохнула и села на корточки, бесстрашно положив обе ладони на собачью морду. МакГрегор сдавленно чертыхнулся, явно не ожидав от нее подобной глупости.
Какая ты красивая, сказала Габриэль, пристально смотря в умные глаза чудовища. Собака ткнулась носом ей в лицо, затем вывалила язык и растянула пасть, улыбаясь. Хорошая девочка.
Филипп еле слышно выдохнул.
Неосторожно, сказал он, медленно выпуская ошейник Мары. Она не любит чужих.
Люблю собак, похожих на волков, сказала Габриэль, с улыбкой почесывая за ухом зверя. Собака жмурилась от удовольствия. И вообще собак люблю. Больше, чем людей
Последние слова были сказаны так тихо, что разобрать их было практически невозможно. Она не видела лица Филиппа, но почему-то не сомневалась, что он не удивлен.
Мне подарили ее еще щенком, отозвался МакГрегор. Перед тем как закрыть дверь, он на секунду задержался на пороге, обведя внимательным взглядом улицу, и лишь после этого щелкнул выключателем света. Прихожую залили огни; под потолком сияла звездная россыпь светильников. Говорят, эти собаки умнее своих хозяев.
Верю. Габриэль не отводила взгляда от животного; собака положила морду ей на плечо и шумно вздохнула. Какие у тебя умные глаза
Мара, в дом, приказал Филипп, и зверь в тот же момент вывернулся из объятий девушки. Мара процокала когтями по темной плитке пола, уходя, но перед этим обиженно оглянулась на хозяина. МакГрегор вздохнул, поймал ее за шкирку и взъерошил шерсть. Собака довольно фыркнула и белой тенью растворилась в глубине коридора.
Габриэль с улыбкой встала. Человек, который любит собак, не может быть плохим, ведь правда?
Филипп принял у нее куртку и небрежно бросил на тахту вместе со своим пальто. Габриэль огляделась, почти не пряча любопытства. Светлая прихожая незаметно переходила в коридор с лестницей на второй этаж; на первом холл заканчивался аркой из темного дерева со встроенными светильниками. Коридор был практически пуст; помимо раздвижного шкафа с зеркальным темным стеклом, его украшали лишь большой собачий коврик и железная миска с водой.
Кухня, начинающаяся сразу за аркой, оставляла ощущение огня и света. Темное дерево, красная отделка, прохладное серебристое мерцание стен нет, не «уютно». Шикарно.
И вряд ли его собственное творение. Ей сложно было соединить в уме МакГрегора с его разорванной рубашкой и ободранными костяшками пальцев, с его умением напрочь бросать контроль в момент опасности, и строгую изящную простоту этих стен, предполагавшую логичный ум в противовес безумию, свидетельницей которого она была.
Чья-то рука дизайнер, подруга? повесила на окно жалюзи вместо занавесок, и Габриэль потянулась к ним, закрывая наглухо, чтобы не видеть в провале окна черную осеннюю ночь. Обернувшись, она вновь поймала взгляд Филиппа, сосредоточенный и буквально за секунду до этого устремленный в темноту.
Так, с меня хватит. Габриэль нехорошо сощурилась. Почему ты все время оглядываешься? Такое ощущение, что ты меня куда-то заманил и ждешь явления стражей порядка.
Не поверишь, мне весь день кажется, что за мной кто-то бродит. Филипп едва заметно поморщился, потянул из верхнего ящика коробку и выставил ее на стол между ними.
Есть причины? И что это? Она подняла бровь и взглянула в сторону ящика.
Если причины и есть, я не в курсе. Может, показалось И это аптечка, сообщил очевидное МакГрегор и слегка нервным жестом провел по волосам, отчего они окончательно встали дыбом. Ты можешь побродить по дому, мне нужно разобраться с последствиями.
Я помогу, не успев подумать, вызвалась Габриэль и получила в награду опасливый и недоверчивый взгляд. Она еле сдержала смешок сейчас Филипп был отчаянно похож на пса, которого насильно привели к ветеринару. Ты просто не достанешь до спины, удобнее, если это сделает кто-то еще.
Рука МакГрегора слегка неуверенно замерла над коробкой. Габриэль практически видела, как холодная рациональность в нем борется с уязвленной гордостью, и ощутила жгучее, хулиганское желание подтолкнуть его к решению.
Или боишься? Габриэль беззастенчиво поддразнила Филиппа и получила в ответ мрачный взгляд, от которого ей стало еще смешнее. Последние остатки тревоги рассеялись, стоило девушке ощутить, что это она держит ситуацию под контролем.
Ладно, буркнул он и повернулся к ней боком.
Габриэль осуждающе покачала головой, оценивая ущерб: рассеченная голова, ссадины и порезы, прореха в рубашке от чего-то острого, окрашенная тем самым кармином-кровью
Да уж, повезло тебе, что я крови не боюсь. За плечами был тяжелый день, и шутка вышла невеселой.
Повезло, согласился МакГрегор, со вздохом задирая край рубашки и пытаясь рассмотреть, насколько глубоко его задели. Габриэль слишком поздно сообразила, для обработки раны ему придется раздеться, и теперь медлила, запоздало кляня себя за идею помочь, приведшую к неловкой ситуации. Все, я умру?
Когда-нибудь непременно. И спиной повернись сначала. Здорово тебя рыжий приложил. Рубашку все-таки пришлось снять, чтобы как следует осмотреть рану, зацепившую не только бок, но Габриэль постаралась сделать это максимально отстраненно, облачившись в бесстрастность, как врач в медицинский халат. И хватит драматизировать.
Я шотландец, драма у меня в крови. МакГрегор без особого энтузиазма повернулся спиной, явив взору сетку старых шрамов.
Ага, вот откуда склонность к сражениям и кровопролитию, Роб Рой? Габриэль едва заметно нахмурилась, изучая открывшееся зрелище. Тугие узлы мышц, четко очерченная мускулатура человека, для которого физическая активность естественна, как дыхание. Бокс? Или что-то еще? В любом случае ничего удивительного, что он был готов к драке в пабе.
Следовало ожидать, что тело под рубашкой будет бледнее лица, но сейчас, при ярком свете, ей показалось, что его кожа тронута легким загаром; равномерно, словно МакГрегор провел какое-то время вдали от дождливого Лондона. Габриэль задержала руку над раной: она ощущала странное нежелание дотрагиваться до него, словно мимолетное касание могло привести к чему-то непоправимому.
Вздор.
Габриэль резко наклонилась к аптечке, выбирая из вороха лекарств антисептик и перевязки; приложила пропитанную йодом вату к порезу и решительно придавила ее ладонью, вызвав задушенный звук со стороны своей жертвы.
Ничего страшного. Азы первой помощи сами собой всплывали в голове, пусть и относились к тому же периоду, что и тот самый курс самообороны. Периоду, о котором Габриэль хотела бы забыть навсегда. Все лучше воспаления.
Из тебя бы вышел неплохой полевой медик. Или инквизитор, его голос был окрашен мрачной иронией.
О, отличный комплимент, шутливо откликнулась Габриэль, переходя к следующей ссадине.
Обработка ран заняла порядочно времени, но Филипп стоически терпел, пока она не объявила, что мучения закончены.
По-хорошему, это надо зашить. Она экспериментально нажала пальцем на край самого большого пореза, заклеенного толстой полосой пластыря, и МакГрегор прерывисто выдохнул, сцепив зубы. Но я не уверена, что смогу сделать это ровно. Может, все-таки врача?
И так заживет, хмуро буркнул Филипп. Спасибо.
Не проблема, отозвалась Габриэль, выбрасывая очередной кусок испачканной антисептиком ваты в мусорное ведро.
Пойду переоденусь, вздохнул он, накинув на плечи разорванную рубашку. Если хочешь, поброди пока по дому. Потом можем пойти куда-нибудь, если захочешь.
Что ж. Предложение казалось достаточно безобидным.