У ее отражения был загнанный взгляд человека, которого преследуют призраки. Она думала, что это все давно осталось позади, там, откуда ее увел сероглазый шотландец с паршивым чувством юмора или нет, не так самые страшные призраки, те, что приходят днем и имеют запредельную власть, остались даже не в прошлой, а в позапрошлой жизни, и сгоревшие мосты давно рассыпались в пепел.
Тогда почему ей удалось увидеть это?
Габриэль нужно было время, чтобы прийти в себя. Она быстро оделась, практически не уделяя внимания процессу; расчесала волосы, воспользовавшись «гостиничным» набором, и вновь опустилась на заправленную кровать, нервным жестом обхватив серебряный браслет. Подвески-шармы тонко звякнули, напоминая нанизанные на нить четки.
Габриэль невидящим взглядом уставилась в стену. Разумней было бы уйти сразу, не продолжая эксцентричного знакомства, не прощаясь, по-английски; почти в пику серьезному шотландцу с серыми глазами, человеку, за которым следовала эта поганая, нематериальная сущность, слепая сила оккультного мира.
Она не хотела видеть, не хотела вновь принимать участие во всей этой мистической чуши; она так качественно сожгла мосты и не желала вновь окунаться в прошлое. Мечтала жить нормальной жизнью, быть как можно дальше от непонятных явлений и бредовых видений
Но заслуживал ли он подобного побега?
Габриэль обхватила голову сцепленными руками и тяжело вздохнула.
Я обещала ему три дня Берлина. И это все, сказала себе вслух она, поднимаясь и вновь разглядывая в зеркало у стола свое лицо.
Взгляд темных глаз казался чужим. Полным любопытства, предвкушающим.
Она покачала головой и слабо улыбнулась, вновь вспомнив вчерашнее предложение МакГрегора ехать с ним; улыбка была искренней пожалуй, впервые за последний год.
Габриэль спустилась на кухню; затаив на мгновение дыхание, позвала Филиппа но услышала в ответ лишь звенящую тишину. Дом был пуст.
Мара белой тенью вывернулась из коридора и поцокала когтями по плитке, следуя за девушкой.
Не смотри на меня так. Габриэль покосилась на собаку, в чьих глазах было, пожалуй, слишком много активного, мыслящего разума. Скажи мне, твой хозяин какой он человек?
И как его угораздило притянуть к себе это?
Ее вновь передернуло при воспоминании о только что увиденной слепой, безглазой сущности. Собака смотрела тяжело, недобро, но почти с человеческим сочувствием.
Я поняла. Разбираться предстоит самой, пробормотала Габриэль, отводя глаза.
Мара убралась в коридор, тут же загремев миской, и мысль о завтраке сама собой оформилась в голове, странным образом совершенно не конфликтуя с предыдущими размышлениями об уходе.
Габриэль поставила чайник и полезла в кухонный шкаф. Ее действия были привычными, почти машинальными: кофе, омлет. Разум не участвовал в том, что делали руки, упорно стремясь пойти темными тропами недавних размышлений; она постаралась сосредоточиться на том, что делает, чтобы занять голову чем-то другим.
В порыве вдохновения увенчав свое творение сушеным укропом, Габриэль пробормотала:
Надеюсь, это съедобно.
Я тоже на это надеюсь, раздался позади нее знакомый голос, и Габриэль едва не облилась свежезаваренным кофе.
Филипп стоял в дверях, подпирая собою дверной косяк, и с интересом смотрел на свою вчерашнюю гостью. На нем были черно-красные кроссовки для бега, шорты и липнущая к телу спортивная майка в тон кроссовкам; даже сквозь кухонные ароматы можно было учуять острый запах пота.
Только вернулся с пробежки, ну конечно.
Сейчас вернусь. Он развернулся и испарился с кухни, оставив Габриэль молча смотреть ему вслед. Дневной свет не лгал, но играл со зрением странные шутки: она еще вчера решила, что Филиппу где-то между тридцатью и сорока годами, но в золотых солнечных бликах он каким-то неведомым образом казался хулиганским подростком.
Подростком, за спиной которого совсем недавно маячила тень умершего; тень, от которой веяло дикой древностью и недобрыми, пыльными тайнами
Хватит думать, Шерлок, у тебя омлет подгорает.
Когда Филипп вновь появился на кухне, он был босиком, а волосы казались темными от воды. Джинсы и вчерашняя футболка с волком слегка развеяли посетившее ее наваждение, вернув МакГрегору знакомый облик; он больше не был тем человеком, за спиной которого маячил потусторонний соглядатай
Хозяин дома с неприкрытым скепсисом заглянул в сковородку, хмыкнул и повернулся к своей гостье. В светлых прозрачных глазах светилось понимание, от которого девушке стало не по себе.
Тебе не надо убегать, негромко сказал он, словно прочитав ее мысли. Это путь назад. А надо всегда идти только вперед.
Сменить декорации, когда рухнул мир? Она слегка сощурилась, улыбнувшись.
Именно. Berlin, warte auf uns![9] без малейших признаков акцента провозгласил Филипп, пафосно вытянув руку.
Ощущение нереальности происходящего вернулось, по пути назад отрастив крылья хищника.
Никогда не знаешь, с кем и когда придется лететь из Лондона в Берлин, ведь правда? Или из Канзаса в страну Оз. Просто унесет внезапным ураганом и вот ты уже возвращаешься, но совсем не туда, куда думала поначалу.
Приключение.
А Мара? Она почти с облегчением уцепилась за необходимые мелочи; у заранее составленного списка дел был ощутимый успокоительный эффект.
Останется дома. Она привыкла к моим отлучкам. Я договорился с другом, за ней присмотрят.
Собака наградила хозяина укоризненным взглядом: она определенно не одобряла его идей. Филипп опустился перед Марой на колени и взъерошил ей шерсть на загривке.
Потерпи, негромко сказал он, вглядываясь в умные глаза животного, это ненадолго.
МакГрегор обернулся и посмотрел на Габриэль. Она не отвела глаза, вновь купаясь в том же странном ощущении родом из вчерашнего дня: он был опасен, да, но эта опасность относилась лишь к тем, кто не входил в круг «своих».
Не для нее.
Нам пора.
Берлин, ближе к вечеру
Им дали соседние номера в отеле; у Габриэль, с Лондонского моста так и не появлявшейся дома, нечего было раскладывать по полкам, и через каких-то пятнадцать минут она уже стояла у двери Филиппа. МакГрегор, попросту бросивший в кресло рюкзак, вместо того чтобы по-настоящему разобрать вещи, впустил ее, не удосужившись захлопнуть за собой дверь.
У ее сероглазого Вергилия могли быть свои планы, но Габриэль, за часы путешествия и перелета перебравшая в уме варианты и последствия, уже решила, что не даст ему просто так распоряжаться ее жизнью.
Пусть даже это и удавалось ему так же естественно, как дышать.
Не уверена, что мне стоит туда идти, с сомнением сказала она, одергивая свою короткую кожаную куртку. Там, наверное, все официально
Официально. Но это же Германия, пожал плечами Филипп, без особого восторга оглядывая свой серый деловой костюм, в котором он опять и снова смотрелся англичанином до мозга костей. По вытянувшемуся лицу МакГрегора можно было предположить, что он отчаянно завидовал ее неформальной одежде. Нормально выглядишь. Еще кеды надо. Черные с белым.
Нормально? Габриэль бросила на него оскорбленный взгляд. Она согнула ногу в колене и оперлась о дверной косяк; сквозь художественно прорезанную дыру в джинсах проглядывало колено. Просто посмотри на мои джинсы. Как думаешь, меня вообще пустят на эту вашу конференцию? И, кстати, на какую хоть тему будет это почетное собрание?
Пустят, главное, чтобы ты сама оттуда не сбежала, туманно заявил Филипп и бросил выразительный взгляд на ее согнутую ногу, преграждавшую ему выход. Габриэль вздохнула и оттолкнулась от двери, давая ему проход. Конференция начинается завтра, сегодня мне просто нужно увидеться с парой человек и показать тебе само место. Все нормально. Пойдем.